— Почему вы делаете различие между жертвами?
— Потому, — ответил хирург, — что никто не позаботится о бедняках, если я не подумаю о них, а разыскивать богатых будут и без меня. Опустите-ка свой фонарь и оглянитесь: вы увидите, что на одного богача или дворянина тут приходится сотня бедняков. И в этой катастрофе, которая должна исчерпать долготерпение Господне, дворянство и богачи заплатили дань, какую они обычно и платят: один на тысячу.
Молодой человек поднял фонарь на высоту своего кровоточащего лба.
— В таком случае, — сказал он, — я и есть тот один. Я — дворянин, бывший в этой толпе, лошадь копытом поранила мне лоб, а упав в канаву, я сломал левую руку. Вы говорите, что прежде всего заботятся о богатых и дворянах, но видите сами: мне еще даже не сделали перевязку.
— У вас есть собственный особняк… собственный врач. Ступайте туда, вы ведь на ногах.
— Я не прошу у вас помощи, сударь, я ищу сестру, прекрасную шестнадцатилетнюю девушку, вероятней всего погибшую, хоть она и не из народа. Она была в белом платье, а на шее — ожерелье с крестиком. И даже если бы у нее были особняк и врач, ответьте, сударь, ответьте из милосердия, не видели ли вы тут, кого я разыскиваю?
— Сударь, — промолвил молодой хирург с яростной горячностью, свидетельствующей, что высказываемые им идеи давно уже сжигают его душу, — я руководствуюсь человеколюбием, я жертвую собой ради него, и, когда оставляю аристократию на ее смертном ложе ради того, чтобы избавить народ от страданий, я подчиняюсь подлинному закону человеколюбия, которое сделал своим божеством. Источник его сегодняшних несчастий — вы, ваша развращенность, ваши злоупотребления, так что пожинайте их последствия. Нет, сударь, вашей сестры я не видел.
И после этой громовой филиппики хирург вновь занялся своим делом. Ему только что принесли женщину, обе ноги которой были размозжены колесами кареты.
— Взгляните! — крикнул он вслед удаляющемуся Филиппу. — Разве бедняки наезжают на публичных празднествах каретами на богачей и ломают им ноги?
Филипп, принадлежавший к тому поколению дворян, из которого вышли Лафайет и братья Ламет[166], сам неоднократно высказывал те же идеи, так ужаснувшие его в устах молодого хирурга; осуществленные на практике, они обрушились на него как кара.
С разбитым сердцем он шел прочь от лазарета, продолжая горестные розыски и время от времени взывая голосом, в котором дрожали слезы:
— Андреа! Андреа!
В этот момент мимо него торопливо проходил человек довольно преклонных лет в кафтане серого сукна, в спустившихся чулках; правой рукой он опирался на трость, а в левой нес фонарь со свечой, в котором стекло заменяла промасленная бумага.
Услыхав Филиппа, он посочувствовал его горю и пробормотал:
— Несчастный юноша!
Но поскольку сюда его привела та же самая причина, он прошел мимо.
И вдруг, словно почувствовав угрызения совести, оттого что не попытался хоть чем-то утешить другого в его горе, он остановился и обратился к Филиппу:
— Простите меня, сударь, что я добавлю свою скорбь к вашей, но те, кого поразил один и тот же удар, должны держаться друг друга, чтобы не упасть. А кроме того… вы можете мне помочь. Я вижу, вы давно уже ищете, так как ваша свеча почти догорела, и потому, полагаю, знаете все самые роковые места этой площади.
— Да, сударь, знаю.
— Я тоже разыскиваю одного человека.
— Тогда ступайте к большому рву, там вы найдете больше полусотни трупов.
— Полусотни? Праведное небо! Неужели столько народу погибло во время праздника?
— Если бы столько, сударь! Я осветил фонарем лица чуть ли не тысячи погибших и все еще не нашел своей сестры.
— Сестры?
— Это было вон там. Я потерял ее около скамейки. Я разыскал место, где нас разъединили, но не нашел никаких следов. Поведу теперь розыски от бастиона.
— А куда бежала толпа, сударь?
— В сторону новых строений и улицы Мадлен.
— То есть в ту сторону?
— Да, и я сначала искал здесь, но тут была страшная сумятица. Все, разумеется, бежали туда, но несчастная, потерявшая голову девушка, наверное, бросалась в разные стороны.
— Маловероятно, сударь, чтобы ей удалось пробиться против течения. Я пойду искать туда, к улицам. Пойдемте со мной: объединившись, мы, возможно, найдем тех, кого ищем.
— А вы кого ищете? Сына? — робко поинтересовался Филипп.
— Нет, сударь, мальчика, которого я, можно сказать, усыновил.
— И вы ему позволили пойти сюда?
166
Лафайет, Мари Жозеф де (1757–1834) — французский политический деятель, участник Войны за независимость в Северной Америке и Великой Французской революции, сторонник конституционной монархии, командующий национальной гвардией.
Братья де Ламет — участники Великой Французской революции, Александр (1760–1828) и Шарль (1757–1834) — депутат Законодательного собрания.