— Внезапно, обернувшись, вот как сейчас, вы замечаете вашего друга герцога де Ришелье, который гуляет, предаваясь размышлениям.
— О чем?
— Что за вопрос, Господи? Разумеется, о вас. И вы говорите ему вашим дивным мелодичным голоском: «Ах, герцог, герцог!»
— Изумительно!
— «Вот вы мужчина, вы такой сильный, вы покоритель Маона; потрясите это проклятое дерево, чтобы с него свалилась мне в руки вон та чертова слива». Ну, каково, графиня?
— Превосходно, герцог: вы вслух произнесли то, что я сказала шепотом; но что же вы в таком случае ответите?
— Что я отвечу…
— Да, что?
— Что я отвечу… Как вы настойчивы, графиня! «С огромным удовольствием достал бы, но поглядите, какой толстый ствол у этого дерева, какие шершавые у него ветви; а я ведь тоже дорожу своими руками, черт возьми, хоть они у меня и постарше лет на пятьдесят, чем ваши».
— А! — внезапно вырвалось у графини. — Так-так, я начинаю понимать.
— Тогда продолжите притчу: что вы мне говорите?
— Я говорю вам…
— Мелодичным голоском?
— Разумеется.
— Ну, ну?
— Я говорю: «Голубчик маршал, не глядите на эту сливу столь безучастно; ведь вы на нее смотрели безучастно лишь потому, что она не для вас; давайте будем вместе алкать ее, стремиться к ней, и, если вы хорошенько встряхнете это дерево и она упадет, тогда…»
— Тогда?
— «Тогда мы съедим ее вместе!»
— Браво! — воскликнул герцог, хлопая в ладоши.
— Правильно?
— Небом клянусь, графиня, вы великая мастерица завершать притчи. Клянусь своими рогами, как говаривал мой покойный батюшка, славно придумано!
— Итак, вы потрясете дерево?
— Обеими руками и изо всех сил!
— А слива на дереве в самом деле сорта ренклод?
— Вот в этом я не вполне уверен, графиня.
— А что же там на ветке?
— По-моему, там, на верхушке, скорее портфель.
— Тогда разделим с вами этот портфель.
— Нет уж, он мне самому нужен. Не завидуйте, графиня, на что вам министерский портфель? Вместе с ним с дерева свалится столько прекрасных вещей — выбирайте любую.
— Что ж, маршал, значит, мы уговорились?
— Я займу место господина де Шуазеля.
— Если королю будет угодно.
— Разве королю не бывает угодно все, что угодно вам?
— Сами видите, нет, ведь он не желает удалить Шуазеля.
— Ну, надеюсь, король с радостью призовет к себе своего старинного товарища.
— По оружию?
— Да, по оружию, хотя подчас самые грозные опасности подстерегают нас не на войне, графиня.
— А для герцога д'Эгийона вы ничего у меня не просите?
— Право слово, не прошу; пускай он, негодник, сам об этом побеспокоится.
— Впрочем, вы же будете здесь.
— Теперь мой черед.
— Ваш черед на что?
— Мой черед просить.
— Верно.
— Что вы мне дадите?
— Все, что пожелаете.
— Я желаю все.
— Разумно.
— И я получу?
— А как же иначе? Но вы хоть будете довольны и не станете ничего у меня просить, кроме этого?
— Кроме этого и кое-чего еще.
— Говорите.
— Вы знаете господина де Таверне?
— Да, мы с ним друзья уже сорок лет.
— У него есть сын?
— И дочь.
— Вот именно.
— Так что же?
— Пока все.
— Как это — пока все?
— Да так, о той малости, какую я у вас еще хотела попросить, я скажу вам в свое время и в своем месте.
— Превосходно.
— Итак, мы условились, герцог?
— Да, графиня.
— Договор скреплен подписью.
— И даже клятвой.
— Так повалите же мне это дерево.
— На то у меня есть возможности.
— Какие?
— Племянник.
— А еще?
— Иезуиты.
— Вот как!
— Я на всякий случай уже составил небольшой и весьма славный план действий.
— Могу ли я его узнать?
— Увы, графиня…
— Да, да, вы правы.
— Знаете ли, секрет…
— Есть половина успеха — закончу вашу мысль.
— Вы прелестны.
— Но я и сама хочу потрясти это дерево с другой стороны.
— И прекрасно! Трясите, трясите, графиня, хуже не будет.
— Я тоже располагаю возможностями.
— Надежными?
— Меня за то и держат.
— Какие же это возможности?
— Увидите, герцог, а впрочем…
— Что?
— Нет, не увидите.
И с этими словами, произнесенными с хитрецой, на какую был способен лишь ее прелестный ротик, шаловливая графиня, словно очнувшись, быстро одернула волнистую атласную юбку, которая перед тем под влиянием дипломатического расчета уподобилась было морским волнам в часы отлива.
Герцог, который отчасти был моряком, а потому привык к капризам океана, расхохотался, приложился к ручкам графини и, благо он был такой мастер угадывать, угадал, что аудиенция окончена.