Секунду спустя шорох, который был, казалось, тише легчайшего дуновения, воздушнее полета призрака, подтвердил хозяину дома, что приказы его поняты и исполнены.
— На каком языке вы говорите? — с наигранным спокойствием спросил Ришелье. — На кабалистическом?
— Да, господин герцог, заклинание духов всегда производится на этом наречии.
— Но вы говорили, что мы все поймем?
— Все, что скажет голос, но не я.
— А дьявол уже явился?
— Кто вам сказал, что это дьявол, господин герцог?
— Но мне казалось, что подобным образом призывают именно дьявола.
— Призвать можно всякое проявление высшего разума и сверхъестественных сил.
— Значит, и высший разум… и сверхъестественные силы…
Бальзамо простер руку по направлению к шторе, которою была занавешена дверь в соседнюю комнату.
— Находятся в непосредственных сношениях со мной, сударь, — докончил он.
— Мне страшно, — сказал графиня, — а вам, герцог?
— Право слово, графиня, признаться, я, пожалуй, предпочел бы сейчас перенестись под Маон или под Филиппсбург.
— Графиня, и вы, герцог, извольте слушать, если желаете что-либо услышать, — сурово произнес Бальзамо.
С этими словами он повернулся к двери.
85. ГОЛОС
На мгновение воцарилась торжественная тишина. Затем Бальзамо спросил по-французски.
— Вы здесь?
— Я здесь, — откликнулся чистый и мелодичный голос, который, пройдя сквозь драпировки и портьеры, зазвенел в ушах у присутствующих, напоминая скорее металлический колокольчик, нежели человеческий голос.
— Гром и молния! Вот это уже любопытно! — изрек герцог. — И никаких тебе факелов, никакой ворожбы, никаких бенгальских огней.
— Это наводит страх, — шепнула графиня.
— Внимательно слушайте мои вопросы, — продолжал Бальзамо.
— Слушаю изо всех сил.
— Сперва скажите мне, сколько человек в комнате кроме меня.
— Двое.
— Мужчины или женщины?
— Мужчина и женщина.
— Прочтите в моих мыслях имя мужчины.
— Герцог де Ришелье.
— Теперь женщины.
— Графиня Дюбарри.
— О! — прошептал герцог. — В самом деле недурно.
— Да я в жизни не видывала ничего подобного, — прошептала графиня, которую била дрожь.
— Хорошо, — продолжал Бальзамо, — а теперь прочтите первую фразу письма, которое у меня в руках.
Голос повиновался.
Графиня и герцог переглянулись с удивлением, переходящим в восторг.
— Где теперь то письмо, которое я записал под вашу диктовку?
— Оно мчится.
— В какую сторону?
— На запад.
— Оно далеко?
— О да, очень далеко, очень далеко.
— Кто его везет?
— Мужчина в зеленой куртке, в кожаном колпаке и ботфортах.
— Он идет пешком или скачет на лошади?
— Скачет на лошади.
— Какая у него лошадь?
— Пегая.
— Где вы его видите?
Голос медлил с ответом.
— Посмотрите! — повелительно произнес Бальзамо.
— На большой дороге, по обе стороны ее растут деревья.
— Но какая это дорога?
— Не знаю, все дороги похожи одна на другую.
— Как! Ничто не указывает вам, что это за дорога — никакой столб, никакая надпись, ничего?
— Погодите, погодите, мимо этого человека на коне едет повозка; она минует его и катит прямо на меня.
— Что за повозка?
— Тяжелый экипаж, полный аббатов и военных.
— Дилижанс, — прошептал Ришелье.
— На этом экипаже ничего не написано? — спросил Бальзамо.
— Нет, написано, — отвечал голос.
— Прочтите.
— На повозке я вижу желтые, полустертые буквы: Версаль.
— Оставьте повозку и следуйте далее за гонцом.
— Я его не вижу.
— Почему вы потеряли его из виду?
— Потому что дорога поворачивает.
— Поверните и вы догоните его.
— О! Он скачет во весь опор, он глядит на часы.
— Что вы видите впереди, там, куда он скачет?
— Длинный проспект, роскошные здания, большой город.
— Следуйте за ним дальше.
— Следую.
— И что же?
— Гонец все нахлестывает лошадь с удвоенной силой; животное все в мыле, его копыта так громыхают по мостовой, что все прохожие огладываются. А! Вот гонец въезжает на длинную улицу, которая идет под гору. Сворачивает направо. Придерживает лошадь. Останавливается у дверей большого особняка.
— Здесь следите за ним особенно внимательно, слышите?
В ответ послышался вздох.
— Вы устали, понимаю.