— Восхищен, сударыня, очарован! — воскликнул он. — Тысячу раз благодарен счастливому случаю! Значит, у вас тут тоже дела, графиня?
— Только одно, господин герцог, зато какое! Разве слухи о нем до вас не доходили?
— Как же, как же, знаменитый процесс… Конечно, знаю, простите. Как же это вылетело у меня из головы?
— Процесс против Салюсов.
— Против Салюсов, верно, госпожа графиня. О нем еще сочинили куплеты.
— Куплеты? — удивилась старая перечница. — Какие куплеты?
— Осторожней, сударыня, здесь какой-то люк, — предупредил герцог, поняв, что старуха решительно не собирается проваливаться в погреб. — Держитесь за перила, вернее, за веревку.
Старуха двинулась вверх по лестнице, герцог за нею.
— А куплеты забавны, — заметил он.
— Забавные куплеты о моем процессе?
— Еще какие, клянусь вам! Да вы, должно быть, их знаете.
— Понятия не имею.
— Они поются на мотив «Бурбонезки», начало такое:
— Это как вы понимаете, слова госпожи Дюбарри.
— Какая дерзость по отношению к ней!
— Что вы хотите? У этих сочинителей куплетов нет ничего святого. Черт, какая грязная веревка! А вы отвечаете так:
— Но это ужасно, сударь! — вскричала графиня. — Какое оскорбление для знатной дамы!
— Простите, сударыня, я спел фальшиво — у меня из-за этой лестницы одышка. А вот мы и добрались. Позвольте я позвоню.
Старуха с ворчанием пропустила герцога вперед. Маршал позвонил, и г-жа Флажо, которая, сделавшись женой стряпчего, не перестала исполнять обязанности привратницы и кухарки, отворила дверь.
Посетители, войдя в кабинет метра Флажо, увидели, что тот, пылая яростью и зажав перо в зубах, диктует своему первому писцу грозное послание.
— Господи, метр Флажо, что случилось? — воскликнула графиня.
Стряпчий обернулся.
— А, сударыня, ваш слуга всем сердцем. Стул графине Беарнской. Господин с вами, сударыня? Да это же, если не ошибаюсь, его светлость герцог де Ришелье! Еще один стул, Бернарде, еще один.
— Господин Флажо, скажите, что с моим процессом? — спросила графиня.
— Как раз в эту минуту, сударыня, я им и занимаюсь.
— Прекрасно, метр Флажо, прекрасно.
— Причем занимаюсь так, госпожа графиня, что шума не миновать.
— Гм, осторожнее…
— О, сударыня, церемониться более ни к чему.
— Раз вы занимаетесь моим процессом, то, быть может, уделите время и господину герцогу?
— Извините меня, ваша светлость, — подхватил метр Флажо, — но как человек в высшей степени галантный, понимаете…
— Понимаю, метр Флажо, понимаю.
— Теперь я весь в вашем распоряжении.
— Не беспокойтесь, я долго вас не займу. Вы знаете, что привело меня к вам?
— Дела, которые недавно мне передал господин Рафте.
— Да, кое-какие бумаги, касательно моего процесса… процесса… впрочем, какого черта, вы ведь и сами знаете, о каком процессе я хочу поговорить, метр Флажо.
— О процессе относительно владений в Шапна.
— Видимо, так. А скажите, вы его выиграете? Это было бы очень любезно с вашей стороны.
— Господин герцог, ваше дело откладывается на неопределенный срок.
— Но почему, скажите на милость?
— Оно будет слушаться не ранее чем через год.
— По какой причине?
— Обстоятельства, ваша светлость, обстоятельства. Вам известно о решении его величества?
— Полагаю, что да… Но о каком решении? Его величество принимает их много.
— О том, которое отменяет наше.
— Так, и что же?
— А вот что, господин герцог: мы ответим на это сожжением наших кораблей.
— Сжигая свои корабли, дорогой мой, вы сожжете корабли парламента! Тут есть какая-то закавыка; к тому же я не знал, что у парламента есть корабли.
— Наверное, первая палата отказывается принимать дела к рассмотрению? — предположила графиня Беарнская, которой разговор о процессе г-на де Ришелье не мешал думать о своем.
— Хуже.
— Вторая тоже?
— Все пошло прахом… Обе палаты приняли решение не разбирать никаких дел, пока король не даст господину д'Эгийону отставку!
— Вот так так! — всплеснув руками, воскликнул маршал.
— Не разбирать… Как не разбирать? — спросила взволнованная графиня.