В пятнадцать лет шевалье, поступивший за год до этого волонтером в мушкетеры, уже становится любовником, чьи подвиги в этом смысле с удовольствием подчеркивает наставник. Но, замечает он, «меня весьма удивляет и огорчает в шевалье то старание, с каким он таит свои сердечные чувства, и легкость, с какой ему это удается».
8 декабря 1776, шестнадцати с половиной лет, Александр становится младшим лейтенантом в Саарском пехотном полку и приступает к выполнению своих обязанностей. Разумеется, он влюблен. Сначала это некая г-жа де Комон, которая прозвала его своим «козликом». «Она всегда именует меня так, — объясняет Александр своей дорогой „крестной“ Реноден, — из-за волосков, которые растут у меня на подбородке, почему в полку меня и дразнят „козленком“».
Козленок послан в гарнизон в Конке, в трех лье от Бреста. «Пожалейте меня, — пишет он своей тетке, — потому что я нахожусь в самой глухой дыре, какую только можно вообразить. Это край света. Дальше ехать некуда — мы почти со всех сторон окружены морем. Представьте себе селение, где обитают бедняки, которые говорят на непонятном языке и могут предложить нам для жилья лишь какие-то норы, да и те по дорогой цене».
Однако вскоре Конке перестает быть краем света, потому что шевалье сводит знакомство с Мари Франсуазой Лорой де Жирарден де Монжераль, весьма хорошенькой особой на одиннадцать лет старше своего юного любовника. И вот в каких выражениях он описывает свое счастье любовнице отца: «Кто бы мог подумать, что мне так посчастливится в Конке? Да, не скрою от вас: ваш шевалье вкусил счастье в этих краях. Он любим очаровательной женщиной… Ее муж, который третьего дня опять уехал, сказал мне, что получил приказ пробыть три недели в отлучке. Желаю от всего сердца, чтобы ничто не заставило его вернуться раньше».
Действительно, Мари Франсуаза замужем за г-ном Левассером де Ла Туш де Лонпре, отдаленным родственником семейства Ла Пажри и флотским офицером, который достаточно элегантен, чтобы отправлять должность не в Конке, а в Бресте. Он так часто отлучается от супружеского очага, что г-жа де Лонпре вскоре уже ждет ребенка от любовника. «Я никогда еще не испытывал подлинной любви, — пишет Александр г-же де Реноден. — Особа, вселившая ее в меня, так добродетельна и чувствительна, что я пребываю в самом глубоком отчаянии в предвидение минуты, которая надолго разлучит нас».
Действительно, ему предстоит покинуть любовницу, чтобы последовать за своим полковым командиром герцогом Ларошфуко. Когда Козленок — уже капитан — возвратится, окажется, что г-жа де Лонпре принесла ему сына, нареченного Александром, как любовник, а заодно и как муж.
Между тем молодой Богарне должен вернуться в «лоно семьи», чтобы жениться на Розе. Г-жа де Реноден велела ему еще до отъезда из Конке высказать в перерыве между объятьями г-жи де Лонпре свое отношение к браку с м-ль де Ла Пажри-старшей. «Родственная привязанность, внушающая этой особе желание познакомиться со своей теткой, настраивает меня в ее пользу, — отвечает он, — и мне приятно, что у нас с ней есть общее — нежность, которую она к вам питает».
В его глазах предстоящий брак всего лишь светская условность. Женитьба на племяннице той, кто вот уже почти двенадцать лет заменяет ему мать, придает событию всего лишь более «семейный» характер. Таким образом жена окажется для него несколько менее чужой — чем-то вроде родственницы. В ту эпоху столько молодых дворян лишь мельком видели своих будущих супруг до свадьбы! Из привязанности к тетке, а главным образом потому, что девятнадцатилетнему капитану полагается быть женатым, Александр соглашается взять в жены «особу», выбранную для него г-жой де Реноден, и, отнюдь не тая отчаяния в сердце, уезжает из Бретани в Париж.
Там, в семейном особняке на улице Тевно, шевалье узнает 20 октября 1779, что 12 числа того же месяца его невеста и будущий тесть высадились в Бресте неподалеку от дорогого ему Конке. Тотчас же Богарне вместе с г-жой де Реноден бросаются в почтовую карету. Г-н Таше де Ла Пажри болен. Он так страдает печенью, что все ждут его смерти, и в Морле Александр вскакивает в седло, но не затем, чтобы поскорей оказаться рядом с невестой, которая, может быть, уже надела траур, а чтобы «подготовить г-жу де Реноден, если это произойдет». К счастью, через две недели после того, как «Иль-де-Франс» доставил Розу с отцом в гавань Бреста, последний несколько оправился.
Две недели!
Уже две недели Роза, чьи глаза еще полны солнцем Мартиники, открывает для себя Францию, живя на мрачном и холодном постоялом дворе в квартале Сен-Луи и почти не отходя от постели отца. Вторая половина октября в Бресте, самом, быть может, сыром из французских городов, часто сопровождается мелким дождем. Единственное развлечение юной красотки — вздохи и жалобы тетки Розетты и разговоры Эфеми, которая служит Розе горничной и тоже изрядно выбита из колеи. Если бы хоть Александр был рядом! Когда в среду 27 октября Роза видит его, красивого, изысканного, с элегантными «версальскими» манерами, жених, несомненно, кажется шестнадцатилетней девушке воплощением ее грез. Быть может даже, в тот день он явился представиться ей в своем очаровательном мундире.
А он?
Сердце его, наверное, не забилось быстрее — хотя бы из любопытства — при первой встрече с той, кто будет носить его имя. У нас есть доказательство тому — письмо, отправленное им отцу на другой день после знакомства с невестой: «С самого утра я все время на ходу. Нашим новоприплывшим нужно столько всякой всячины, а в этом унылом городе, который мы надеемся вскоре покинуть, так мало возможностей что-нибудь раздобыть, что у меня масса забот. Главное наконец сделано. Я купил добротный кабриолет, за который с меня запросили сорок луидоров. Наш отъезд назначен, кажется, на утро вторника. Сколько времени мы пробудем в пути — заранее трудно сказать. Но мы все с нетерпением ждем, когда вновь окажемся рядом с вами, — вот единственное, в чем я могу вас уверить».
Наконец Александр решается перейти к главному: «М-ль де Ла Пажри покажется вам, может быть, менее хорошенькой, чем вы ожидали, но я смею утверждать, что благонравием и кротостью характера она превосходит все, что вам могли о ней рассказать».
Во всем этом не чувствуется никакой восторженности.
2 ноября 17 99, в день Поминовения, они пускаются в путь. На дворе холодно, и Жозефина дрожит — на ней та же одежда, какую она носила на острове вечного лета. На дорогу от Бреста до Рена уходит четыре дня. Четыре дня, в течение которых будущие супруги, несколько стесненные в «добротном» кабриолете, присматриваются друг к другу. Александр, разумеется, не влюблен — в ту легкомысленную и циничную эпоху это показалось бы проявлением очень дурного вкуса, но обаяние креолки действует, кажется, и на него. Он пишет из Рена отцу: «Единственной причиной моего молчания было удовольствие находиться в обществе м-ль де Ла Пажри, той, кто нашла таким отрадным право именоваться вашей дочерью». Переезд совершается так медленно, что дорожные расходы маленького каравана достигают 3800 ливров.