Видимо, пораздумав, Жозефина струхнула. Стать г-жой Шарль после того, как была г-жой Бонапарт? Разведясь, она, безусловно, утратит свое влияние, а значит, и дела Ипполита пойдут куда менее блестяще. Она не сможет даже сохранить за собой свой особняк, столь милый ее сердцу. Действительно, 26 марта Бонапарт, несомненно движимый словом «развод», которое бросила ему изменница, покупает у Жюли Тальма дом на улице Шантрен.
У Жозефины больше нет своего жилья!
Креолка спохватывается и, чтобы помириться с Бонапартом, предлагает сопровождать его в Египет. Или — она достаточно ловка для такого маневра — подбивает мужа предложить ей ехать с ним.
Без сомнения, она надеется найти в последний момент способ избежать столь долгой разлуки со своим Ипполитом и не лишиться поцелуев, «пламенных и влюбленных», как ее сердце.
Перед отъездом г-н и г-жа Бонапарт вновь обсуждают как добрые супруги вопрос о покупке загородного дома под Парижем. Они едут смотреть восхитительный Мальмезон, собственность г-на Лекульте, который уже два года ищет покупателя на свое владение. Бонапарт испытывает «внутренний толчок», хорошо знакомый тем, кто ищет себе желанное прибежище, но у него нет времени заняться этим делом.
Потом посмотрим!
Быть может, Жозефина вновь приедет сюда раньше мужа? Быть может, египетская кампания окажется короче, чем думают? Через несколько месяцев они оба уже вернутся, разве что, как говорит новый командующий армией Востока Бурьену, ему удастся возвратиться только лет через шесть.
29 апреля Жозефина с мужем в сопровождении адъютанта Лавалета отправляются в Сен-Жермен к г-же Кампан навестить Гортензию и Каролину. Девушки сперва не прониклись взаимной симпатией.
«Я очень рассчитывала подружиться с Каролиной Бонапарт, почти что моей ровесницей, характер которой, в чем я не сомневалась, подойдет к моему, — рассказывает Гортензия. — В том, что мы до сих пор не сблизились, был виноват генерал. Он слишком часто ставил меня в пример сестре, подчеркивая перед ней мои скромные дарования. Но больше всего Каролину удручало его намерение поместить ее вместе со мной у г-жи Кампан, Тщетно силилась я убедить ее, что нет ничего счастливей, чем наполненная трудами жизнь в Сен-Жермене, а развлекаться там можно не хуже, чем в Париже, Доказать ей это мне было нелегко. Каролина уже познакомилась со светом, и ей нравилось в нем вращаться. Наконец, несмотря на все слезы, пришлось подчиниться генералу. Я старалась скрасить ей первые дни после поступления. Я объясняла ее отставание в науках длительными переездами с места на место; всячески выставляла в выгодном свете то, что она знала; подправляла ее рисунки, чтобы она получала награды. Тем не менее завоевать ее сердце мне не удавалось. Ее отчуждение от меня выражалось даже в беспричинных жалобах. Она обвинила меня перед генералом в том, что я постоянно выставляюсь на первый план в ущерб ей и являюсь причиной мелких унижений, которым ее подвергают наши однокашницы. Обидясь на такое мной отнюдь не заслуженное отношение, я решила объясниться с ней. Ее искренность обезоружила меня: она повинилась в своих проступках, призналась, что любит полковника Мюрата и шла на любые уловки, лишь бы вернуться в Париж. Ее доверчивость тронула меня, и с этой минуты мы стали союзницами».
Нетрудно представить себе, каким волнением охвачен пансион в то утро. На всех этажах слышны смех и возгласы, девушки толпятся у окон — им не терпится увидеть завоевателя Италии. Мрачна только Эмилия, дочь Франсуа де Богарне и кузина Гортензии. Тот, кто — осмелюсь сказать — «по свойству» стал ее дядей, решил выдать ее за Антуана Лавалета, одного из своих адъютантов. А ее сердце было отдано в то время Луи Бонапарту, брату генерала. Но оспаривать решение великого человека уже невозможно. При виде своего суженого Эмилия цепенеет: розовая кукольная физиономия, маленькие глазки, носик пуговкой. У него уже, кажется, даже брюшко есть, и покоится оно на маленьких ножках. Но она тут же смягчается: как только они остаются наедине, он говорит ей:
— Мадемуазель, у меня ничего нет, кроме шпаги и благожелательности моего генерала; к тому же через две недели я отбываю в Египет. Откройте мне свое сердце. Я чувствую, что всей душой полюблю вас, но этого недостаточно. Если этот союз вам не по душе, скажите прямо. Я добьюсь, чтобы меня удалили, вас больше не станут мучить, а я сохраню вашу тайну.
Племянница Жозефины опустила глаза и вместо ответа протянула «жениху» букет, который держала в руке. Их окрутили без шума, поскольку отец Эмилии эмигрировал, а разведенная мать вторично вышла замуж за ослепительно черного мулата. Немногие дни, проведенные с мужем после брачной церемонии, не победили отвращения Эмилии. Далеко нет!
«Представь себе, Флавия, — напишет она своей конфидентке, — что сердце твоей бедной подруги бесповоротно и против воли отдано повелителю, который вооружен всеми правами на нее, но совершенно ей не известен, так что неделей раньше она не знала даже, как его зовут, человеку, о котором она может судить, несмотря на по-видимому благородный его характер, лишь по впечатлению от внешнего облика, а тот кажется ее предубежденным глазам и сердцу невыносимым. Как видишь, я дошла до того, что готова тебе заявить: я была бы менее несчастлива с любым другим».
А потом ее тронут достоинства Лавалета — его прямота, порядочность, благородство чувств. Они взволнуют ее, и она забудет про слишком короткие ноги, слишком маленький нос и глаза. Она оценит натуру и сердце мужа и полюбит его всеми силами души. Что до него, то он полюбил Эмилию, как только Гортензия в Сен-Жерменском саду подвела к нему свою зардевшуюся подругу, самую хорошенькую из пансионерок г-жи Кампан и будущую г-жу Лавалет, которой суждено стать героиней супружеской любви.
4 мая, в четыре утра, Бонапарт с Жозефиной и Бурьеном садится в карету. Еще накануне он объяснил Арно:
— В Париже много кричат, но не любят действовать. Сядь я на коня, за мной никто не последует. Завтра мы отбываем.
6 мая на постоялом дворе «Прованс», что на площади Белькур в Лионе, их встречает Евгений, который тоже примет участие в кампании. На другой день они садятся на судно и спускаются вниз по Роне, что позволяет им к ночи достигнуть Экса. Затем после долгого ночного переезда — около Оллиуля экипаж чуть не перевернулся — Бонапарт вскакивает в седло, обгоняет берлину и, въезжая в Тулон, кричит часовым:
— Я командующий армией Бонапарт.
Четверть часа спустя г-жа генеральша с сыном останавливается у Интендантства. В Тулоне находятся армия, флот, ученые, вся будущая Империя, начиная от Луи, который в свое время станет зятем Жозефины и королем Голландским Людовиком, Мюрата, зятя Наполеона, который станет королем Неаполитанским, Евгения, который станет вице-королем Италии, до генералов Бертье, Даву, Ланна, Мармона, Дюрока. Здесь Клебер и Дезе, которые исчезнут в 1800.
Жозефина объявляет, что она переутомилась. Ах, как пошел бы ей на пользу сезон на водах! Накануне войны она «сказывается больной». К тому же ходит слух, что где-то между Мальтой и Корсикой крейсирует английская эскадра. Креолка стенает. Неужели ей третий раз в жизни придется очутиться под вражескими ядрами? И Бонапарт решает оставить жену во Франции. Пусть отправляется на воды, а к нему приедет позже.
Она пишет дочери.
«Я уже пять дней в Тулоне. Дорога меня не утомила(!), но я очень огорчена тем, что так поспешно, даже не попрощавшись, рассталась с тобой и милой Каролиной. Впрочем, я несколько утешаюсь тем, что вскоре обниму тебя, дорогая дочь. Бонапарт не хочет, чтобы я плыла с ним: он желает, чтобы до путешествия в Египет я съездила на воды. Он пришлет за мной через два месяца. Таким образом, я буду еще иметь удовольствие прижать тебя к сердцу и уверить, что очень люблю свою Гортензию».