Наполеон действительно влюблен в эту молодую бескорыстную женщину, которая ничего не просит ни для родни, ни для подруг. Он уже давно ее приметил, но Жозефина обнаружила это лишь в тот вечер, когда император, склонясь над плечом молодой фрейлины, бросил:
— Вы напрасно едите оливки на ночь — вам будет от них плохо.
И добавил, адресуясь к соседке г-жи Дюшатель:
— А вы не едите оливки, госпожа Жюно? Вот и хорошо. И вдвойне хорошо то, что вы не подражаете госпоже Дюшатель: она неподражаема.
На другой день Жозефина допрашивает будущую герцогиню д'Абрантес:
— Император говорил с вами у Бертье о вашем туалете?
— Да, государыня, о моем туалете и моей обязанности как француженки быть всегда элегантной.
— А с госпожой Дюшатель он тоже говорил о ее туалете?
— Нет, государыня, насколько помнится, он советовал ей не есть оливок на ночь.
— Ну, раз он дает ей советы, он должен был бы сказать, что с таким длинным носом смешно разыгрывать из себя Роксолану![32]
С принужденным смехом — ей совсем не весело — Жозефина показывает очень модный тогда роман г-жи де Жанлис о м-ль де Лавальер[33] и добавляет:
— Вот книга, которая кружит голову всем юным женщинам, если они белокуры и худы. Они все считают себя уже фаворитками. Но их еще одернут.
Если Евгений тоже искренне влюбился в молодую Дюшатель, то Мюрат лишь прикидывается влюбленным, чтобы отвести подозрения императрицы. Но ревнивая креолка всегда настороже, и она припоминает, что с недавнего времени император спускается на первый этаж и задерживается в компании прекрасной дамы всякий раз, когда она дежурит. Если Жозефина, отправляясь в театр, берет с собой г-жу Дюшатель в малую ложу, там непременно появляется Наполеон. «День ото дня все меньше владея собой, — рассказывает г-жа де Ремюза, — он казался все более увлеченным ею. Г-жа Дюшатель внешне держалась холодно, но прибегала ко всем уловкам женского кокетства. Туалеты ее становились все изысканнее, улыбка — тоньше, взгляды — рассчитаннее, и вскоре стало нетрудно догадаться, что именно происходит».
Известно ли Жозефине, что еще до коронации Наполеон встречался с г-жой Дюшатель в маленьком домике на Аллее вдов? Как-то вечером в Мальмезоне — императорская чета отправилась туда в самый разгар февраля — Жозефина застает мужа, когда он крадется по ледяным плиткам коридоров к своей красавице. Сомнений больше нет. К тому же, даже не застань императрица своего мужа идущим по «тропе любви», она отнюдь не постеснялась бы снова прильнуть ухом к замочной скважине императорского кабинета. «Шаг у нее был легкий, — уточнит впоследствии император. — Вдобавок неизменно тонкое чутье помогало ей угадывать любую привязанность, которая могла у меня появиться, и уж тогда она непременно наводила разговор на заподозренную особу, чтобы представить ее в смешном свете или рассказать о ней что-нибудь такое, что могло оттолкнуть от нее».
На этот раз ее маневр кончился полной неудачей: г-жа Дюшатель, видимо, прочно заняла свое место. Начинаются слезы, жалобы. Император, также прочитавший роман г-жи де Жанлис, не питает, однако, никакого желания учреждать должность фаворитки.
— Я вовсе не желаю, чтобы моим двором правили женщины. Они достаточно навредили Генриху Четвертому и Людовику Четырнадцатому. У меня ремесло куда более серьезное, чем у этих государей, да и французы стали слишком серьезны, чтобы простить своему властелину афишированные связи и официальных фавориток.
Жозефина это, разумеется, знает, но не может избавиться от своей безумной ревности и прибегает к оружию, ставшему традиционным. «Она, — рассказывает г-жа де Ремюза, — то посылала меня к мужу, чтобы я крупно поговорила с ним о вреде, который, по ее мнению, его новая связь приносит ей в свете, то поручала мне установить слежку за г-жой Дюшатель в ее собственном доме, куда, как ей было известно, наезжал иногда по вечерам Бонапарт. В поисках доказательств его измены ею использовались даже слуги. Рабочие и торговцы также были посвящены в тайну». Наполеона вскоре вывели из себя эти сплетни, заплаканные глаза жены и сцены, которые она закатывала. Жозефина задумала нанести решительный удар, объявив мужу, «что она в конце концов запретит г-же Дюшатель входить в ее покои».
Вне себя, но избегая лобового столкновения с Жозефиной, которой он порой побаивался, Наполеон зовет г-жу де Ремюза и «обрушивается на женщин вообще, на жену — в особенности».
32
33