Действительно, утром 2 9 мая обе невестки Жозефины узнали, что отныне получают право именоваться императорскими высочествами. Г-жа Летиция прочла в Риме «Монитёр», возвещавший о победе ее дочерей, и возымела надежду, что будет возведена в ранг императрицы-матери. Ее приближенные, ничего больше не ожидая, стали титуловать ее «величеством»… Наполеон пожал плечами. Все это заслуживает только смеха! Однако вслед за женщинами возникли мужчины. Разумеется, гг, Мюрат, Баччокки и Боргезе, по крайней мере некоторое время, не допускались в императорскую гостиную вместе со своими женами, но тут взбунтовался Жозеф. Он был осыпан золотом, считал себя наследником Империи, но отнюдь им не был. Не считаясь с недоброй волей родни, Наполеон оставил за собой право, при отсутствии у него детей, усыновить своего преемника. Реакция Жозефа была совершенно нелепа: наследование по боковой линии было бы оправдано лишь в том случае, если бы Карло Бонапарт, «господин родитель», сам носил императорскую корону. Из этой нелепости, как доказал Фредерик Массон, и проистекали все сумасбродства г-жи Летиции и ее детей.
Что касается Евгения, он, в ожидании большего, был произведен в генералы, что ввело его в число сановников, но он остался самым бесхитростным из всех и нисколько не охмелел от своего нового положения.
Кое-кто лишь с большим трудом приучался именовать Жозефину императрицей и употреблять, обращаясь к ней, слово «величество». В глазах генерала барона Тьебо Жозефину, безусловно, возвышали ее «редкостные достоинства», украшала «бесконечная грация», но она тем не менее оставалась для него, как и для стольких других, «бывшей любовницей Барраса, той, кто лишь ценою командования Итальянской армией стала госпожой Бонапарт и за взятку в полмиллиона франков добилась передачи поставок на эту армию ужасной компании Флаше, бесстыдное воровство которой явилось причиной безграничных страданий и голода наших войск во время осады Генуи».
Тем не менее тот же генерал Тибо скажет о Жозефине:
«Какая иная женщина соединяла в себе столько обаятельности и достоинства! Приближаясь к ней, нельзя было не восторгаться, слушая ее — не наслаждаться, расставаясь с нею — не быть очарованным ею и ее обхождением».
Свою «обаятельность» новая императрица ставит на службу заговорщикам, вдохновленным Людовиком XVIII и графом д'Артуа. В июне 1804 завершается процесс Кадудаля. Армана де Полиньяка ждет казнь.
Однажды утром к Жозефине входит г-жа де Ремюза. Дочь де Верженнов вне себя: у нее только что была с визитом герцогиня де Полиньяк, умолявшая «помочь ей повергнуться к стопам императора», чтобы вымолить помилование мужу. Ее тетка г-жа д'Андло, дочь Гельвеция[2], присоединяется к ее просьбам. С успехом вмешаться в дело может, безусловно, только новая императрица. Жозефина сперва малость струхнула: император выказывает в таких случаях «сильное неудовольствие».
— Если бы Морро был осужден, я была бы более уверена в нашем успехе, — объясняет она статс-даме. — Но император так разгневан, что, боюсь, откажет нам…
Пока г-жа де Ремюза силится убедить Жозефину несмотря ни на что предпринять попытку, в комнату входит император, и императрица объявляет ему, что «согласилась принять г-жу де Полиньяк».
Разговор тут же переходит на высокие тона. Жозефина вольна делать что ей заблагорассудится, но он отказывается дать аудиенцию «этой женщине». Он видеть ее не желает.
— Я не могу миловать, — поясняет он. — Вы не видите, что в роялистской партии полно сумасбродной молодежи, которая, если не преподать ей хороший урок, будет все вновь и вновь браться за свое. Бурбоны доверчивы, они полагаются на слова интриганов, которые обманывают их насчет подлинного умонастроения Франции; они постоянно будут слать мне сюда новые жертвы.
Пока Наполеон мерит комнату «торопливыми» шагами, г-жа де Ремюза, подбадриваемая умоляющей миной Жозефины, защищает несчастных осужденных.
— Что вам за расчет вступаться за этих людей? — прерывает ее император.
— Государь, я не знаю этих людей и только сегодня утром познакомилась с госпожой де Полиньяк.
— Выходит, вы защищаете тех, кто приехал сюда, чтобы убить меня.
Г-жа де Ремюза собирает все свое мужество и возражает:
— Нет, государь, я защищаю несчастную отчаявшуюся женщину и, скажу больше, — вас самого.
Пылкость ее речи не помешала Наполеону выйти из комнаты в очень дурном расположении духа и запретить обеим женщинам «забивать ему впредь голову».
2
Гелъвеций, Клод Адриен (1715–1771) — французский философ-материалист, автор книг «Об уме» и «О человеке».