19-го, в следующий четверг, Фуше на редкость искусно возвращается к тому же предмету.
«Париж. Текущие события. — При дворе, у принцев, во всех кругах говорят о расторжении брака с императрицей. При дворе мнения на этот счет разделились. Лица, пользующиеся доверием императрицы, утверждают, что император никогда не решится на развод; они говорят, что императрицу обожают во Франции, что ее популярность полезна императору и стране, что счастье его и Империи незыблемо, пока длится этот союз, что императрица — талисман императора, что развод с ней будет концом его карьеры, и прочие выдумки того же пошиба, похожие на выдумки досужих рассказчиков; эти люди укрепляют императрицу в ее убеждении, отвращают от любого иного решения, побуждают появляться на публике, чтобы своим присутствием опровергнуть имеющие хождение слухи. Другая партия при дворе, рассматривающая развод как средство, которого требует упрочение династии, старается подготовить императрицу к этому событию, давая ей советы, соответствующие сложившемуся положению. Мнение императорской семьи единодушно: она за развод. В парижских кругах люди, преданные династии, также убеждены в одном: прочность ее может обеспечить только появление у императора детей. Безразличие выказывают лишь эгоисты и ветреники. Недовольные лицемерно сокрушаются об участи императрицы, сожалеют о ней и неожиданно начинают питать к ней чувства, противоположные тем, что питали до сих пор».
В донесении ничто не забыто! Больше того, в той же сводке, в перечне «самых противоречивых слухов» министр мимоходом подсовывает императору мысль о будущей судьбе Жозефины. «Кое-кто предсказывает… что императрица станет королевой Неаполитанской». В четверг, 3 декабря, он утверждает, что «публике», заинтересовавшейся поездкой императора в Италию, кажется, будто государь «поехал готовить царственное убежище для императрицы Жозефины».
На следующий день Фуше опять посвящает Жозефине свое донесение от пятницы, 4 декабря. «Моралистки из предместья Сен-Жермен, — пишет он, — всячески возмущаются разводом. Г-жа Амлен распространяет среди публики признания, якобы сделанные ей ее величеством императрицей. Эта женщина и несколько ей подобных взяли на себя труд ежедневно комментировать, провоцировать и преувеличивать сетования и горести императрицы; они утверждают, будто им в точности известно, что в такой-то день император сказал императрице, о чем он говорил с ней до и после коронации, о неладах ее величества с императорской семьей, об интригах, которые плетутся против нее, о виновных в этом интриганах и т. д. Им якобы известно, что бесплодие императрицы — не ее вина; что у императора никогда не было детей; что многочисленные связи императора с разными женщинами всегда оставались безрезультатными; что эти женщины, успев выйти замуж, тут же беременели, в частности одна докладчица[71] при императрице, особа, о которой г-жа Амлен сообщает самые мельчайшие детали. Министр распорядился передать этой женщине, что, если впредь она хотя бы упомянет имя императора или императрицы, он немедленно прикажет ее арестовать и препроводить в Сальпетриер».
Правда, скоро Фуше придется притормозить начатую им кампанию. 30 ноября, сильно раздраженный двумя предыдущими донесениями, Наполеон направляет ему из Венеции такие сердитые строки: «Я уже высказал вам свое мнение о сумасбродном демарше, предпринятом вами в Фонтенбло касательно моих личных дел. Ведя себя таким образом, вы сбиваете с толку общественное мнение и уклоняетесь от пути, каким надлежит следовать всякому порядочному человеку».
Сперва возвращение Наполеона 1 января 1808 приносит Жозефине известное успокоение. После 4 января они вместе отправляются смотреть законченное Давидом «Коронование», полотно, изображающее коронацию не Наполеона, а Жозефины. Действительно, в результате «небольшой интриги» императрицы и художника, что позднее признает Наполеон, в центре композиции оказалась Жозефина.
— Так получится красивее, — заявила она.
Посмотрев эту вещь, император остался доволен. Жозефина приободряется. Разумеется, ее успокаивает радость, высказанная Наполеоном при знакомстве с холстом, на котором она изображена во всей своей несравненной грации в тот момент, когда он возлагает корону на красиво преклонившую колени жену.
71
Фелисите Лонгруа, ставшая г-жой Риснер, которая, как мы увидим ниже, также «развлекала» императора.