По Эксу ходят слухи, эхом которых становится г-жа де Ремюза: Мария Луиза, кажется, в тягости. Жозефина тотчас же пишет бывшему мужу и справляется о сопернице. «Императрица, действительно, тяжела по четвертому месяцу, — отвечает он. — Чувствует она себя хорошо и очень привязана ко мне».
Во время краткой вылазки в Женеву — «чтобы попасть туда, она мчалась всю ночь» — Тюрпен еще остается в Эксе «с глазу на глаз» с г-жой де Ремюза. Но через несколько дней Жозефина, оставив дочь предаваться своему роману, решает заняться «туризмом» уже в сопровождении Тюрпена. Она поселяется в Сешероне, на берегу Женевского озера, среди виноградников, в гостинице «Англия», или, иначе, в гостинице Дежана. Там живал Вольтер. Там побывают Байрон, Гете, Шатобриан, Мюссе. «Мы отправились туда, — рассказывает юная Жоржетта Дюкре[146], дочь маркиза Дюкре, — в убеждении, что ввиду присутствия подобных особ там все будет поставлено вверх дном и что обычных приезжих попросят съехать, чтобы освободить место для этого двора. Каково же было наше удивление, когда, приехав, мы обнаружили, что внешне там все так же спокойно, как и до прибытия императрицы, которая путешествовала с простотой богатой частной особы.
Г-жа д'Оденард, которая стала гофмейстериной после императорского развода, ввела нас в небольшую комнатку без прихожей. Там и спала ее величество: она была в домашнем туалете, но выглядела бесконечно лучше, чем в былые времена на троне. Она пополнела, сохранив, однако, свою несравненную талию; цвет лица у нее стал более светлым, а учтивые и благородные манеры сообщали ей неотразимую обольстительность».
Женевцы устраивают в честь Жозефины праздник на воде. Разукрашенные флагами и лентами лодки с музыкантами сопровождают влекомое двумя лебедями суденышко, на котором расположилась герцогиня Наваррская. Вечером бывшую государыню чествуют фейерверками и ракетами. В ярком платье она посещает театр, где знаменитый Эльвиу[147] поет в «Ричарде Львином Сердце»[148].
Но Жозефина предпочитает совершать экскурсии в обществе своего милого камергера и нескольких близких людей, поощряющих ее роман. Так они посещают Ферне, а ужинают и ночуют на постоялом дворе «Союзный» в Бе. Побывав в Шильонском замке и в Вевейской церкви, — эта поездка оставила нам два новых рисунка Тюрпена, — они проводят ночь в лозанском «Золотом льве», дом N 20 по улице Бур. Затем, после короткой остановки в Сешероне, опять в путь, в долину Арвы и Шамуни. М-ль д'Аврийон, историограф этой вылазки, повествует: «Мы вылезали из экипажа всякий раз, когда встречали на дороге что-либо достопримечательное. Г-н де Тюрпен тут же набрасывал рисунок. Он неоднократно писал ее величество и сопровождавших ее дам, как только они на минутку присаживались отдохнуть, что случалось довольно часто, и всякий раз группировал их на рисунке по-новому. Второй день мы завершили в Шамуни, где переночевали в „Приорстве“ — тогда это был довольно скверный постоялый двор».
Подъем из Шамуни на Монтанвер Жозефина совершает верхом на лошади, а ее свита — на мулах. Экс-императрицу сопровождает восемьдесят человек, включая проводников и носильщиков. Она задерживается на леднике, но окружающие стучат зубами: хотя лето кончилось совсем недавно, стоит сильный холод. Тюрпен рисует «герцогиню», укутанную одеялами и спрятавшуюся под зонтик, чтобы не испортить себе цвет лица. Жозефина находит, что прогулка была «чудесной», но, едва добравшись до «Шамуни», от усталости даже не раздевается и валится на постель.
На другой день пикник в Сервозе — завтрак на открытом воздухе, также увековеченный Тюрпеном, и, наконец, 20 сентября возвращение к Женеву.
Аскен, песик экс-императрицы, болеет. Жозефина без конца сует ему куриные кости, не слушая возражений доктора Оро, «больше занятого здоровьем любимой собачки, чем состоянием ее величества». В Сешероне вызванный на консультацию ветеринар прописывает Аскену какой-то черный порошок, который пугает доктора Оро — и не без основания: через два часа собака подыхает.
На следующее утро, встав с постели, Жозефина со слезами на глазах выслушивает печальную новость и велит сделать из трупа чучело, но у горе-натуралиста ничего не получается, и от любимого Аскена остается только воспоминание.