Выбрать главу

Кроме того, известно буквально гибельное влияние, оказанное на Гоша любовными излишествами. «Вы знаете, – говорил Виктор Сарду, – он был болен… Ему прописывали лошадиные лекарства, вот что уморило его».

На другой же день после смерти генерала разнесся подобный – и даже правдоподобный, если не достоверный – слух. Биография 1827 года повторяет его в следующих выражениях: «Утверждают, что Гош умер единственно от последствий невоздержности и что окончательно свела его в могилу молодая супруга, на которой он незадолго перед тем женился и которую страстно любил».

Итак, что до Гоша, то сомневаться не приходится. Он мог пойти на связь с креолкой. Красавец, он мог понравиться Жозефине.

Баррас говорит: «Это был один из наших красивейших мужчин, по сложению скорее Геркулес, чем Аполлон». Монгальяр подтверждает это свидетельство, добавляя, что он был «наделен самыми привлекательными формами».

Любовный роман, который начинался в тюрьме и в который верят даже историки-скептики, продолжался недолго: не более двадцати шести дней, если предположить, что Жозефина бросилась в объятия Гоша в самый день своего прибытия в заточение. (Это ни в коей мере не делает менее правдоподобным свидание Жозефины с Александром.)

Гош, по словам Барраса, будто бы не без стыда оправдывался в связи с Жозефиной: «Нужно было находиться с ней в тюрьме, – говорил он, – чтобы быть в состоянии так интимно сойтись. На свободе это было бы непростительно».

Однако и на свободе эта связь продолжалась. Правда, недолго – на этот раз двадцать один или двадцать два дня.

Говорили, что Жозефина воспользовалась ими, чтобы попытаться уговорить Гоша на развод. «Гордый Гош» с «ужасом» отверг эти притязания, «решительно» заявив креолке: «Можно, конечно, обойтись на минуту непотребной женщиной вместо любовницы, но никак нельзя брать ее в законные супруги».

Это послужило одним из поводов к разрыву.

Монгальяр указывает еще и второй: «Незадолго до смерти Гош не скрывал отвращения, внушаемого ему подобной связью, ибо Жозефина беспрестанно просила у него денег».

Баррас согласен с Монгальяром. Он пишет: «Хотя и казалось, что для мадам Богарне позывом для начала связей были плотские желания, самое ее распутство было сугубо рассудочным, сердце не участвовало в наслаждениях тела. Любя всегда только по расчету, похотливая креолка не теряла из виду деловые соображения даже тогда, когда ее считали покоренной и покинутой. Деловым соображениям Жозефина принесла в жертву всё. И так же, как говорили об одной особе, предшествовавшей ей в этом жанре эксплуатации, "она готова была черпать золото из черепа возлюбленного"».

Это обычная манера Барраса выражаться. Он не привык сдерживаться.

Теперь скажем о третьем поводе для разрыва между Жозефиной и Гошем и сошлемся в этом на Барраса.

Упомянув между прочим об адъютанте Гоша, «который, передавая письмо генерала мадам Богарне, был соблазнен ею», Баррас говорит: «Генерал Гош ставил мадам Богарне в упрек и капризы менее изысканные». И тут же в качестве доказательства цитирует письмо генерала Гоша: «Что касается Розы, то пусть оставит меня в покое. Я отдаю ее Ван Акерну, стремянному».

Баррас замечает: «Роза – одно из имен мадам Таше ля Пажери. Так мы называли ее между собой. Бонапарт впоследствии заменил его именем Жозефины, которое нашел менее фамильярным, менее истрепанным предшественниками и более возвышенным и пригодным для великой будущности, так же как и он сам, со временем, стал зваться не Буонапарте, а Бонапарт, а потом и просто – Наполеон, когда признал это имя более громким и звучным».

Гош решил расстаться с Жозефиной, потому что ему стало известно о ее связи с Ван Акерном.

Ван Акерн, мужчина «колоссального роста и пропорциональной силы», был предметом особого внимания со стороны Жозефины. Угадываете, какими намеками мог Баррас подчеркивать «эту пропорциональную силу»?..

Вдова гильотинированного, говорят, сделала стремянному много подарков: свой портрет в золотом медальоне, золотую цепочку и т. д.

А что мешало ей так поступить? Уж не стыдливость ли?

Несколько лет спустя Жозефина точно так же задарит Шарля, «смешного каламбуриста». Она осыплет его драгоценностями, покроет его ими, как содержанку.

Не в пользу Жозефины в этом случае привычка, вывезенная с Мартиники. Жозефина мотовка по натуре. Ни одна женщина не проматывала состояние так легкомысленно и быстро, как Жозефина. Кроме того, она раздавала направо и налево свои бриллианты, платья, шали… Достаточно было кому-нибудь из знакомых дам выразить восхищение изящной вещью. Иногда и мужчины поступали подобным образом.