— Понятно, — сказал Курбатов. — Хотите отдаться на волю слепого случая?
Лицо ее снова приняло выражение полного безразличия, как тогда, когда Курбатов увидел ее на обочине дороги.
— А я вам не верю! — вдруг резко сказал он. — Да, не верю. Просто вы считаете нас недостойными спутниками… Неужели же вам не нравится такой красавец, как Березкин? А ну, Березкин, подтянись, покажи себя! — проговорил он по-русски.
Березкин поднялся, лениво одернул гимнастерку и надвинул на лоб фуражку, решив, что майор просто-напросто ухаживает за француженкой и хочет показать ей свою власть над ним, Березкиным.
— Каков, а? Таких в Париже не сыщешь!
— Конечно! — улыбнулась Жозефина. — Будь другое время, я бы его нарисовала.
— Вы художница?
Жозефина кивнула.
Курбатов вытащил из полевой сумки карту местности. Порывистый ветер рвал края, хлопал, надувал, стремясь вырвать карту из его рук.
— Сборный пункт репатриантов в Дюссельдорфе… Отсюда километров двадцать, — прикинул он, — но в километре на север есть развилка дорог. Если мы повернем налево, то значительно сократим расстояние.
Он поднялся, отломил от дерева толстый сук, обрезал перочинным ножом ветки и подал Жозефине.
— Вставайте, Жозефина! Пошли! — сказал он решительно. — Если палки будет недостаточно, можете опереться на любого из нас.
Березкин в последний раз похлопал «эмку» по смятому крылу, поправил на своем плече автомат и зашагал по дороге вслед за Курбатовым и Жозефиной.
Жозефина брела медленно, опираясь на палку, и Курбатов старался приспособить к ее шагу свой.
Березкин нагнал их и пошел, соблюдая некоторую дистанцию, подчеркивая этим, что он проявляет в отношении майора мужскую солидарность.
— Откуда вы? — спросил Курбатов. — Из лагеря?
— Нет, я жила в Кенигсберге. Работала у фабриканта Морица Гецке. Нянчила его детей.
— Почему вы не отправились на запад?
— Разве рабы добровольно следуют за своими хозяевами? Я ушла…
— Куда же?
Жозефина остановилась. Курбатов подумал, что ей стало плохо, и протянул руку, чтобы поддержать ее, но она мягко отстранилась.
— Нет, нет, мне теперь гораздо лучше… Просто ваш вопрос…
— Вам не понравился мой вопрос?
— Не знаю, поймете ли вы меня. Ведь у вас, русских, кажется, другие взгляды на любовь…
Курбатову стало неловко.
— Простите меня, я не думал… — проговорил он.
— А может быть, и поймете, — перебила его Жозефина; она на мгновение задумалась. — Я ушла к человеку, которого любила больше жизни. Вокруг горе, смерть, бомбы рвутся… А я была так счастлива, как никогда до тех пор…
— Была? Значит, он погиб? — спросил Курбатов. Судьба Жозефины показалась ему совершенно ясной: неожиданно вспыхнувшая любовь, короткое счастье, гибель любимого человека, отчаяние и желание умереть самой. Такие истории он уже не раз слышал во время войны.
— Нет, он жив.
Видимо, его интернировали фашисты или они с Жозефиной просто потеряли друг друга на дорогах войны, и теперь ей кажется, что они никогда не увидятся.
— Не огорчайтесь, Жозефина, вы еще встретитесь и будете счастливы.
— Разве вы не поняли, что все кончено?
Остается только предположить, что она влюбилась в гитлеровского офицера.
— Если бы вдруг случилось так, что я полюбила гитлеровского офицера, я была бы готова к самому худшему, — ответила Жозефина на вопрос Курбатова. — Нет, он француз. Известный музыкант Поль Венсан. Ему предложили концерт в Кенигсберге, и он согласился: он говорил, что его дело — только музыка…
Березкин неожиданно прибавил шагу и стал тревожно насвистывать.
— Ты чего? — спросил его Курбатов.
— Я так думаю, товарищ майор, уж больно много по дорогам этих иностранцев ходит. Как бы не задержали продвижение наших войск!
— Это мы с тобой войска, что ли? — засмеялся Курбатов. Жозефина вопросительно посмотрела на него. — Он боится, что без него Кенигсберг возьмут!
На развилке они свернули влево. Это была уж совсем пустынная дорога.
Жозефина молчала. Она стала прихрамывать. Курбатов рассчитывал, что лишь часа за три им удастся добраться до ближайшей тыловой части.
Под облаками строгим строем прошли на Кенигсберг двенадцать «петляковых». Издалека доносился гул артиллерийской стрельбы.
— Скоро мы все заживем мирной жизнью! — сказал Курбатов. — Березкин вернется в Москву… Ох и плохо тебе, Березкин, на первых порах будет. Тут ездишь, никаких правил уличного движения тебе нету. А там начнут милиционеры штрафовать!