Другое послание из Ала от 3 сентября 1796 года: «Мы в разгаре кампании, мой обожаемый друг, мы опрокинули вражеские посты, мы захватили у них восемь или десять лошадей с таким же количеством всадников. Надеюсь, что, совершив ужасные подвиги, мы войдем в Трент 19-го (фрюктидора). Ни одного письма от тебя, меня это по-настоящему беспокоит. Меня уверяют, однако, что ты чувствуешь себя хорошо и даже совершила прогулку на озеро Ком. Все дни с нетерпением жду почту, где ты сообщишь все свои новости. Ты же знаешь, сколь они мне дороги. Вдали от тебя я не живу, счастье моей жизни лишь возле нежной Жозефины. Думай обо мне! Пиши мне почаще, очень часто, это единственное лекарство от разлуки — она жестока. Но будет, надеюсь, недолгой».
Солдаты Бонапарта по храбрости и проворству сродни были альпийским охотникам. Они карабкались со скалы на скалу до вершин гор, откуда наносили шквальный огонь по противнику. Какая скорость! Сколько подвигов! 4 сентября — победа при Ровередо; 5-го — вступление в Трент, преследование Вюрмсера в ущельях Брента, захват перевала Примолано; 8 сентября — победа при Бассано. Спустя два часа после победы Бонапарт пишет Директории: «За шесть дней мы провели две баталии и четыре сражения, мы захватили у неприятеля двадцать одно знамя, взяли шестнадцать тысяч пленных, среди которых много генералов, остальные были убиты, ранены или распылены. Все время сражаясь в непреодолимых ущельях, за эти шесть дней мы проделали сорок пять лье, захватили семьдесят орудий с полным боевым комплектом, упряжью, значительную часть складов и арсеналов».
10 сентября Бонапарт написал из Монтебелло своей жене: «Мой друг, враг потерял восемнадцать тысяч человек пленными, остальные убиты или ранены. Вюрмсер с колонной из пятисот лошадей и пяти тысяч человек пехоты не имеет больше выхода, кроме как броситься к Мантуе. Никогда еще мы не имели такого большого и уверенного успеха. Италия, Фриул, Тироль обеспечены Республике. Императору придется создавать новую армию. Артиллерия, саперы, обоз — все захвачено. Мы увидимся через несколько дней, это будет самая прекрасная компенсация моих тягот и моих страданий. Тысяча жарких поцелуев любви».
В то время как Бонапарт одерживал одну за другой свои удивительные победы, каково же было душевное состояние Жозефины в Милане? Нужно признаться, что Жозефина скучала. Обена опубликовал письмо, которое она адресовала в тот момент своей тетке, мадам Ренодин, только что вышедшей замуж за маркиза Богарне. Это письмо, сохранившееся в архивах рода Ташер из Пагерии, обнаруживает чувство грусти, которое овладевало Жозефиной вдали от своих детей и парижских друзей. Герцог Сербеллони, отправлявшийся в Париж, имел поручение доставить письмо и был представлен в нем следующим образом: «Господин Сербеллони расскажет вам, тетушка, как меня приняли в Италии, приветствовали повсюду, где я проезжала, все принцы давали в мою честь празднества, даже великий герцог Тосканы, брат императора. Но я. предпочитаю быть простой французской обывательницей… Я очень скучаю. Правда, мое здоровье заставляет меня очень грустить, мне часто не по себе. Если бы счастье могло давать здоровье, я должна была бы хорошо себя чувствовать. У меня самый милый муж, какого можно было бы встретить. Мои желания являются его желаниями. Он боготворит меня, как если бы я была божеством, невозможно быть лучшим мужем. Г. Сербеллони расскажет вам, как я любима. Мой муж часто пишет моим детям, он их очень любит. Ортанс он послал с г. Сербеллони красивые часы с боем, усеянные жемчугом, Эжену — красивые золотые часы… Прощайте, моя дорогая тетушка, моя дорогая матушка, верьте в мои нежные чувства к вам. При первой же оказии постараюсь передать вам немного денег, как вы просите у меня».