Он говорит: «Ваше сердце — храм республиканской чести, именно вам, могучему гению, директоры доверяют это высочайшее поручение. Пусть покорители По, Рейна и Тибра пойдут вслед за вами. Океан будет горд их нести. Он непокоренный раб, краснеющий за свои цепи, завывая, он взывает к гневу земли против тирана, притеснителя ее воли. Он будет бороться за вас, и оскорбленное человечество зовет вас своими умоляющими криками. Враг ваш — преступление. Лишь преступление поддерживает вероломное правительство. Сбросьте его на землю, и скоро о его падении узнают в мире. И если французский народ — благодетель Европы, он еще и мститель за попранные права наций».
Окончив свою пространную и выспренную речь, Баррас протягивает руки к Бонапарту и по-братски обнимает его. В «Мониторе» сказано: «Все зрители растроганы и сокрушаются, что не могут прижать к своей груди генерала, заслужившего благодарность и признательность отчизны».
Бонапарт спускается по ступеням алтаря, и министр иностранных дел подводит его к приготовленному для него креслу перед дипломатическим корпусом. Затем хор и оркестр консерватории исполняют «Песнь возвращения» на слова господина Шенье, музыка господина Меуля. В ней есть вокальная партия воинов, партия девушек, партия бардов, партия стариков. «Песнь» заканчивается такими словами:
Затем военный министр представляет Директории генерала Жуберта и бригадного генерала Андреосси, посланного Бонапартом из итальянской армии с поручением отвезти Директории знамя, которое законодательный корпус пожаловал этой храброй армии в знак национальной признательности и на котором вышитые золотом надписи напоминают о главных подвигах итальянских победителей. Славные надписи! Они говорят о взятых ста пятидесяти тысячах пленных, семидесяти знаменах, пятисот пятидесяти осадных, шестисот полевых орудиях, о восемнадцати выигранных сражениях, об отправленных в Париж шедеврах Микеланджело, Тициана, Веронезе, Корреджо, Альбана, Рафаэля, Леонардо да Винчи! Вот великолепный штандарт, вот хоругвь Республики! «Какой француз, достойный этого имени, не почувствует биения сердца при виде этого стяга? Пусть навсегда сохранится этот вечный памятник триумфа наших армий во французском Капитолии среди трофеев, захваченных у побежденных наций! Слава вам, храбрые) защитники отечества, генералы и солдаты, такой славой покрывшие колыбель Республики!» — воскликнул министр войны.
После речей генералов Жуберта и Андреосси залп из всех артиллерийских орудий приветствовал триумфальное знамя. Глава Директории получил его из рук двух генералов. Он сказал: «От имени Французской республики я приветствую этот стяг, свидетельство стольких подвигов! Отважные солдаты, ступайте на берега Темзы и очистите мир от чудовища, унижающего и порабощающего его… Пусть рухнет дворец Святого Джеймса! Так хочет отечество, так требует человечество, так приказывает ваша месть… Гражданин генерал, в ореоле своей славы вы стоите в зале, где лишь несколько месяцев тому назад заговорщики исступленно и с яростью кричали: «И этот человек еще живет!» Да, он живет для славы нации и для защиты отечества». Хор консерватории запевает торжественную песнь, и публика повторяет припев, а один офицер, с почтением неся знамя итальянской армии, прикрепляет его к своду зала заседаний Директории.
О! Какое великолепное торжество! Сколько чувств искреннего и благородного восторга! Как часто пренебрежительно говорили о правительстве, организующем подобные торжества. Но, может быть, именно победа была тем талисманом, который спасал его убогость? Разве не могла она, победа, перед лицом всего дипломатического корпуса, восхищенного и зачарованного, дать Франции это прекрасное и славное имя (и мир это признает) — великая нация! Да, да!