Приверженцем теофилантропии мог стать каждый вне зависимости от вероисповедания: и католик, и протестант, и еврей, и магометанин, сохраняя при этом от своей религии все то, что хотел. Праздниками нового культа были праздники дня Революции, Дней Независимости народа, молодежи, супругов, сельского хозяйства, свободы, старости. Проповедники теофилантропии, молясь за все действия правительства, добивались расположения официальных лиц. Католические храмы были предоставлены им, и старые владельцы вынуждены были потесниться. Теперь в одних и тех же храмах с шести часов утра до одиннадцати отправляли службу католические священники, а с одиннадцати часов — теофилантропы. Секте горбатого директора — «магомет-теофилантропа Ла Ревейера, урода», как его называли — предстояло просуществовать от силы четыре года, она не устояла под градом насмешек. Эта жалкая подделка под христианство не понравится ни безбожникам, ни верующим, и шутники будут по-эзоповски называть этих граждан шайкой мошенников.
Определенно, новой секте не дано было исправить нравы. Для чистки общества нужны были другие источники. Повсюду и во всем — неприличия в порядке вещей. Из грязи вышло множество парвеню[29], детей биржевого ажиотажа, спекуляций, аморальности. Они выставляют напоказ свои низменные привычки, свою безвкусную роскошь, свою комичную заносчивость. У Республики много паразитов. Недавно разбогатевшие стремятся подражать бывшим откупщикам и проявляют в этом изобретательность. Роялисты соперничают с республиканцами в распущенности, и все пытаются перещеголять друг друга в пороках и фривольности. Женская мода достигает верха неприличия. Распространяющаяся пародия на античность приводит к губительным результатам. «В подражании Олимпу, — говорили господа Гонкур, — неприличия настолько преуспевают, что дамы начинают приближаться к полной наготе. Постепенно платье спускается до шеи, а рукава укорачиваются до локтя, чтобы не возникло подозрения в некрасивости рук. Ну, а чтобы не быть обвиненной в лицемерии, платье открывают до плеч. Затем то же самое проделывают с ногами. Украшенйые драгоценными камнями браслеты обвивают щиколотки ног.
Золотые кольца надеты на пальцы ног». По прошествии некоторого времени отбрасывают как немодную и рубашку, говоря, что «рубашка обезображивает фигуру, надетая как мешок, и под ней природная красота теряет свою привлекательность и определенность под складками платья… Почти две тысячи лет женщины носили рубашки, это устарело».
Балы времен Директории были весьма своеобразными. Женщины приходили на них с обнаженной спиной, охотно позволяя вольность в поведении. Свидетель этих балов Роже де Парнес в своей книге «Директория. Записки щеголя» писал об экстравагантности костюмов некоторых модниц: «Что произошло? Кто эта женщина, чье поведение вызвало такой ропот? Подойдем поближе… Вокруг нее теснится толпа. Она голая? Не может быть! Подойдем еще ближе. Это достойно описания. Я вижу на ней легкие панталоны, похожие на знаменитые кожаные трико графа д’Артуа, которого поднимали четыре лакея и затем опускали прямо в штанины, чтобы избежать при одевании образования хотя бы единой складки. При раздевании его таким же образом поднимали вверх. Панталоны этой женщины были из шелка, но превосходили знаменитые штаны графа д’Артуа своим совершенным обтягиванием и были украшены браслетами; камзол был искусно вырезан, и под легкой газовой накидкой трепетали «сосуды материнства». Рубашка из тонкого батиста позволяла видеть ноги и бедра, перехваченные золотыми обручами с бриллиантами. Шумная толпа молодых людей окружила ее с радостными возгласами. Молодая бесстыдница, казалось, ничего не слышит, поглощенная своей смелой выходкой. У модницы осталось еще немного стыда, чтобы не сбросить последнюю прозрачную вуаль. Панталоны телесного цвета, плотно обтягивающие тело, будоражат воображение и позволяют видеть только красоту форм».
29
Парвеню — выскочка, человек, пробившийся в слои привилегированных или богатых людей общества. (Прим. ред.)