По возвращении из Египта Бонапарт стремится понять обстановку в столице. Из рассказов своих братьев и матери он уже знает о нищете народа, об обесценивании денег, о махинациях на бирже и нечестности Директории. Ему хочется знать об отношениях парижан к правительству. Решительные действия, которые он вознамерился предпринять, могли удаться только в том случае, если бы все жители столицы поддержали его, если бы он был уверен, что члены правительства давно надоели всем слоям общества, и если бы, по его выражению, пришла пора «ловить момент»…
Он принимает у себя в кабинете множество людей и расспрашивает их, пытаясь прощупать пульс населения Парижа. То, что он узнает, радует его. Режим ненавистен народу, и почти каждый день жители столицы находили способ открыто посмеяться над директорами. Так, вечером, во время первого представления спектакля «Вертеп», в тот момент, когда четверо воришек, персонажей пьесы, появляются на сцене, какой-то зритель воскликнул: «Их только четверо! А где же пятый?», намекая на пятерых директоров. Зал взорвался таким восторгом, что актеры, воодушевленные дружным смехом зала, подошли к рампе и начали аплодировать публике. Постепенно убеждаясь в недееспособности правительства, люди стали подумывать о возвращении монархии. И Бонапарт, который считается республиканцем, несмотря на свои далеко идущие планы, притворяется разгневанным, узнавая, что щеголи и франты, роялистские настроения которых не являлись ни для кого секретом, требуют восшествия на престол Людовика XVIII и распевают куплеты, направленные против Совета Пятисот. Возможность роялистского заговора заставляет Бонапарта задуматься.
С момента своего возвращения Бонапарт заметил недоверие к себе Директории. В день своего прибытия он отправился в Люксембургский дворец с Монжем, другом главы Директории Гойе.
— Как я доволен, мой президент, — сказал Монж, — найти Республику преуспевающей.
— Я тоже обрадован, — сказал Бонапарт с несколько смущенным видом. — Доходившие до нас в Египте вести были настолько тревожными, что не колеблясь я принял решение покинуть армию и вернуться во Францию, чтобы разделить с ней ее опасности.
— Генерал, — ответил Гойе, — они были большими, но мы с ними прекрасно справились. Впрочем, вы прибыли вовремя, чтобы вместе с нами отпраздновать славные победы ваших товарищей по оружию.
На следующий день, 25 вандемьера, Бонапарт нанес второй визит Директории. «Граждане директоры, — воскликнул он, положив руку на эфес шпаги, — клянусь, что эта шпага будет вытащена лишь для защиты Республики и ее правительства». Гойе ответил: «Генерал, ваше присутствие наполняет все сердца славным чувством свободы. Всегда встречали и будут встречать Бонапарта криками «Да здравствует Республика!». Церемония приема закончилась братскими рукопожатиями, которые, впрочем, не были дружескими и теплыми на самом деле.
Близится решающий момент. Где будет Бонапарт искать поддержку? В среде ярых революционеров или среди умеренных? Глава умеренных — один из директоров, Сийес. К этому аббату у него инстинктивная неприязнь, но, поразмыслив и почувствовав, что ему обязательно нужна поддержка, он решается использовать его. Есть еще Моро, знаменитый своими победами, который мог бы стать его соперником. Он примиряется с ним. Гойе рассказал об их встрече. Он пригласил на обед Бонапарта, Жозефину и Сийеса. Заметив последнего в салоне, Жозефина говорит: «Что вы натворили, добрый Гойе? Ведь Сийес тот, кого Бонапарт ненавидит больше всех. Он ему в высшей степени противен». В самом деле, в течение всего обеда Бонапарт ни слова не говорит Сийесу, он даже не смотрит на него. Сийес выходит из-за стола разгневанный. «Вы заметили, — говорит он радушному хозяину, — поведение этого маленького наглеца по отношению к представителю власти, которая должна была бы приказать расстрелять его?»
После обеда приходит Моро. Бонапарт впервые встречается с ним. Два знаменитых генерала, и один и другой делают вид, что обрадованы встречей. Первым подает пример Бонапарт. Через несколько дней он преподносит Моро в знак дружбы шпагу, украшенную бриллиантами, а 18 брюмера он убедит его стать в Люксембургском дворце тюремщиком директоров, не пожелавших поддержать государственный переворот.