Глава XVIII
ДЕНЬ 18 БРЮМЕРА
Пять утра. Себастьяни, полковник 9-го драгунского полка, приказывает восьмистам драгунам занять сад Тюильри и площадь Революции, а сам с двумя сотнями драгун верхом направляется к особняку на улице Победы, где живет Бонапарт. В шесть часов появляется командующий дивизией Лефевр. Различным полкам отданы приказы, а он не поставлен в известность. Он удивлен, увидев драгун Себастьяни. Но Бонапарту не составляет труда убедить его присоединиться. «Вот, — говорит он, — турецкая сабля, которая была при мне, когда я сражался за пирамиды. Примите ее как один из самых бесстрашных защитников отчизны. Неужели вы хотите позволить ей пропасть в руках этих адвокатов? Они же ее потеряют!» Обрадованный Лефевр отвечает: «Если речь идет об этом, я готов. Нужно сбросить этих адвокатов в реку немедленно». Особняк и сад быстро заполняют офицеры в парадных военных мундирах. Один человек в гражданском костюме. Это Бернадотт. Не поддаваясь чарам Бонапарта, он повторяет: «Нет! Нет! Вы провалитесь. Я пойду в другое место, где, может быть, я вас спасу».
Пробило восемь часов. Входит женщина, это жена главы Директории, мадам Гойе. Накануне вечером ее муж получил письмо, принесенное юным Эженом де Богарне, следующего содержания:
«17 брюмера VII года.
Приходите, дорогой Гойе, вместе с женой ко мне на завтрак к восьми часам утра. Пожалуйста, не отказывайтесь. Мне нужно обсудить с Вами кое-что очень важное. Прощайте, мой дорогой Гойе, всегда рассчитывайте на мою искреннюю дружбу.
На Святой Елене Наполеон признавался: «Гойе, этот бонвиван, часто приходил ко мне. Не знаю, ухаживал ли он за Жозефиной. Каждый день в четыре часа он приходил к нам… Я хотел, чтобы Жозефина любым способом заставила его прийти к восьми часам утра. Я заставил бы его, хотел он того или нет, присоединиться ко мне. Он был президентом Директории, и его участие многого стоило».
Гойе показался подозрительным такой ранний час. «Ты иди на встречу, — сказал он жене, — и скажи мадам Бонапарт, что я не могу прийти по ее приглашению, но что утром я буду иметь честь увидеть ее».
Увидев, что мадам Гойе пришла одна, Бонапарт хлопает глазами:
— Как, президент не пришел?
— Нет, генерал, он не смог.
— Очень нужно, чтобы он пришел. Напишите ему, мадам, и я прикажу отнести ваше послание.
— Я напишу, генерал, и у меня есть кому отнести письмо.
Мадам Гойе берет перо и адресует своему мужу следующее послание: «Ты правильно сделал, что не пришел, мой друг, все, что происходит здесь, указывает мне на то, что приглашение было западней. Я не замедлю вернуться к тебе».
Как только мадам Гойе отправила это письмо, к ней подходит мадам Бонапарт и говорит:
— По всему тому, что вы видите, мадам, вы должны догадаться о том, что должно неизбежно произойти. Не могу выразить, насколько мне жаль, что Гойе не ответил на мое приглашение. Ведь оно согласовано с Бонапартом, который желает, чтобы президент Директории стал одним из членов правительства, которое он предлагает создать. Уже одно то, что он послал с письмом моего сына, говорит о всей важности, которую он этому придает.
— Мадам, я возвращаюсь к мужу. Мое присутствие здесь излишне.
— Не буду вас удерживать. Когда увидите мужа, скажите ему, чтобы он хорошенько подумал и сами вместе с ним подумайте о предложении, которое мне доверено вам передать… Умоляю вас, употребите все ваше влияние, чтобы принудить его прийти.
Мадам Гойе возвращается в Люксембургский дворец, а Бонапарта оставляет окруженным офицерами всех родов войск. Они будут его помощниками в государственном перевороте.
Что же происходит в это время в Тюильри? В восемь часов начинается заседание Совета Старейшин. Слово берет Корне. Он говорит о заговоре, о стремящихся к террору. «Если Совет Старейшин, — говорит он, — не защитит отечество и свободу от самых великих потрясений, которые когда-либо им угрожали, пожар станет всеобщим… Невозможно будет предотвратить его всепожирающие последствия. Отчизна будет истреблена… Представители народа, не допустите этот пожар, не то Республика прекратит существование. А ее скелет окажется у грифов, которые будут вырывать друг у друга ее куски».
Эта выспренная речь производит желаемый эффект. Опираясь на статьи Конституции, которые разрешают в случае угрозы общественной безопасности перенос резиденции законодательного корпуса, Совет Старейшин постановляет следующее: