Хотя в письмах консула и императора уже не было больше того огня, который пылал в письмах генерала Бонапарта, но все же они написаны заботливым и любящим тоном, говорящим об истинно глубоком чувстве к тому, кому они написаны. В них видна спокойная любовь супруга, счастливого вполне только когда он уверен в благополучии своих близких. Жена была его лучшим другом. Когда она болела, он проводил около ее постели каждую свободную минуту, а если таковых не находилось, то посылал слугу осведомиться о ее самочувствии. Даже ночью при малейшем недомогании Жозефины он требовал докладывать о ее здоровье или же приходил сам спросить ее, как она себя чувствует.
Жозефина прекрасно чувствовала, в чем она особенно уязвима, и разъезжала по водолечебницам, исцеляющим женщин от бесплодия: Экс, Пломбьер, Люксей — и покорно следовала всем медицинским предписаниям. Каждый раз, когда у нее зарождалась иллюзия или надежда, она предавалась великой радости, которой делилась с Наполеоном, а он в свою очередь — с близкими ему людьми. Потом, когда иллюзия рассеивалась, Наполеон, раздраженный, бросал ей резкие слова разочарования.
Он открыто взваливал все на жену, но в тайниках его сознания мелькала мысль, нет ли здесь его вины? Жозефина старалась поддержать и усилить это сомнение.
Со страхом следила она за каждым шагом Наполеона и не скупилась на сцены ревности, на слезы, обмороки. И только когда Наполеон усыновил Эжена, она немного успокоилась, хотя и этот факт не представлялся ей верной и длительной гарантией. Она знала, что Наполеон, потеряв надежду иметь от нее наследников, обратил свои ожидания на братьев, Жозефа и Люсьена. Но у обоих до сих пор рождались только девочки.
Помимо ребенка, который один только, как сказал Наполеон, «утихомирил бы Жозефину и положил конец ее ревности, которой она так мучит мужа», — чем могла бы она привязать его к себе так, чтобы он ни в коем случае не вздумал разорвать связывающую их цепь? И она участвовала во всех официальных актах общественной жизни; ее как первую даму встречали у ворот города, у нее был салон в галереях Тюильри и Сен-Клу, и она была окружена, таким образом, своего рода двором. Бонапарт сам требовал, чтобы она занимала первое место среди всех женщин, включая и свекровь, даже при семейных приемах. Перед лицом Франции и Европы — она первая дама Республики. При таких условиях разрыв с нею не мог не вызвать шума и общественное мнение осудило бы развод. Наполеон еще не поднялся так высоко, чтобы отделаться от нее без всякого риска.
У ее дочери Ортанс, выданной замуж за Луи Бонапарта, в первый же год замужества родился сын, получивший имя Наполеон-Шарль. Ребенок сделался любимцем Наполеона. На племянника он возложил теперь все свои надежды. Он нянчился с ним как настоящий отец, сочинял для него басни, сажал его за стол во время завтрака и видел уже в нем своего наследника. Маленький Наполеон звал большого «дядя Бибишь» и любил его больше всех на свете. Его появление прогнало на время страшное для Жозефины видение развода.
Наполеон достиг вершины своего могущества. Престарелый папа Пий VII лично прибыл из Рима в Париж, чтобы возложить корону на голову необычайного человека. Несомненно, прекраснейший момент в жизни Наполеона, когда он, облаченный в пурпурную мантию прежних французских королей, вместе с Жозефиной подошел в алтарю в соборе Парижской Богоматери, чтобы из рук главы церкви принять корону, венчавшую голову Карла Великого. Он не стал дожидаться, пока папа возложит на него корону, взял ее, возложил на себя собственноручно, после чего короновал и спутницу своей жизни, которая поднималась рядом с ним ступень за ступенью вплоть до трона, завоеванного его шпагой. И Жозефина с достоинством взошла на трон и в течение пяти лет украшала его как прирожденная принцесса. Властители Европы уважали ее и искали в ней поддержки и заступничества перед человеком, раздававшим короны и отнимавшим их по своему усмотрению.