В таком фатализме нет ничего по-настоящему серьезного. Сколько таких мнимых звезд потухает и исчезает с политического небосклона! По сути, эти люди являются игроками, которые из любви к приключениям берут из своего воображения бог знает какой предлог, чтобы оправдать свою страсть и поразить национальное сознание. Мы совершенно не верим в этот вид фатализма, обманутыми жертвами которого оказываются в первую очередь те, кто его выдумал.
Сколько безрассудства, сколько неблагоразумия, сколько дерзости, сколько риска в этом египетском предприятии! Только чудом корабли, везшие экспедиционный корпус, смогли добраться до страны фараонов и не были рассеяны английским флотом, против которого, по оценкам экспертов, они не способны были бороться. Только чудом Бонапарт смог вернуться из Египта во Францию, не перехваченный и не остановленный кораблями врага. Сколько раз во время этого долгого плавания, такого рискованного и такого опасного, он был лишь на волосок от гибели! Столкнись он с огромными кораблями английского флота, имея в своем распоряжении только четыре суденышка, что стало бы с ним? Ведь эти старые, тяжелые, никуда не годные венецианские парусники не смогли бы выдержать многочасовой погони. Разве смогли бы они соперничать с лучшими в мире кораблями? У Бонапарта был только один шанс на успех: не встретить английские корабли, когда известно, что они держат под контролем прибрежные воды Египта и все Средиземное море.
Первый порыв ветра относит четыре судна налево от Александрии к берегам великого Каренаика в ста лье от английского адмирала Сиднея Смита. Затем они поворачивают на северо-запад и на двадцать четыре дня задерживаются вблизи пустынного и засушливого побережья, где никто не подозревает об их присутствии. Бонапарт отдает распоряжение адмиралу Гантому прижаться к африканскому берегу на случай, если их вдруг заметят английские корабли, у них было бы время высадиться на берег. А тогда, как говорит он, с горсткой людей и суммой в семнадцать тысяч франков (единственное вывезенное им из Египта богатство) он добрался бы либо до Туниса, либо до Орана, откуда вновь вышел бы в море. 15 сентября используют сменивший направление ветер, который дует теперь с юго-запада. 19 сентября пытаются пройти между мысом Бон и Сицилией. Это очень опасный проход, потому что здесь всегда очень много английских кораблей. По счастью, туда прибывают как раз на исходе дня. Появись они там чуть раньше, их мог бы заметить враг, чуть позже — было бы слишком темно, чтобы можно было рискнуть пройти по проливу. Благодаря благоприятным случайностям четыре судна продолжают плавание, и, различив в сумерках огни английского фрегата, уже на рассвете следующего дня они оказываются вне видимости. Порывы ветра подгоняют их к Аяччо.
Корсика. Французская ли она? Бонапарт этого не знает. Вдруг их схватят, если они пристанут к берегу? Он колеблется. Один из сторожевых кораблей захватывает рыбака и узнает, что Корсика принадлежит еще Франции, но рыбаки не могут сказать, свободен ли Прованс или захвачен австрийцами. Тогда Бонапарт решается высадиться на Корсике, а там видно будет. В этот момент из порта Аяччо выходит судно. При известии, что Бонапарт почти на рейде, оно стреляет из всех орудий, приветствуя его, и поворачивает в город, чтобы предупредить жителей. Вскоре в городе стреляют все пушки. Солдаты, жители города, крестьяне бегут на берег. Море покрывается лодками, спешащими навстречу знаменитому корсиканцу.
На одной из этих лодок вся в черном старая женщина. Она протягивает руки к великому человеку и радостно кричит: «Саго figlio!». Это его кормилица. Пренебрегая законом о карантине, о котором его предупреждают, он высаживается на берег, и направляется в родной дом, дом Бонапартов. И как если бы он уже стал монархом, он устанавливает порядки и вершит правосудие.
Ветер меняет направление, и Бонапарт оказывается вынужденным задержаться на Корсике на девять дней, опасаясь, как бы о его присутствии не стало известно англичанам. Наконец 7 октября ветер вновь становится попутным. Он принимает решение добраться до побережья Прованса, вопреки всем препятствиям. Отдав приказ вести «Мюрион» на буксире баркасом с опытными гребцами, он снимается с якоря.
Если Бонапарт любит сильные эмоции, он должен испытывать удовлетворение. Чем ближе порт, тем больше опасность. Кто знает, в какой час и минуту он окажется в руках англичан? В этот момент судьба великого гения зависит от дуновения ветра. Но пусть он только пристанет к берегу, и ничто не остановит его фортуну! А вдруг он не доберется до нее, что если, оставив свою армию в Египте, он станет пленником англичан? Что только не скажут его противники о его сумасшедшем безрассудстве?
Мучительная альтернатива: в одном случае — унизительное положение, в другом — всемогущество, репутация авантюриста или слава героя. Этот великий игрок, который без конца разыгрывает партии с судьбой и который до сих пор их выигрывал, находит удовольствие в исключительно критических положениях, служащих питательной средой его неутолимому воображению и его дерзновенной натуры.
Плавание продолжается весь день 7 октября и проходит хорошо. Бонапарт и его товарищи уже замечают горы Прованса и испытывают радость от того, что через несколько часов коснутся родной земли, когда с вершины мачты адъютант адмирала Гантома кричит, что по отражению лучей заходящего солнца он видит в шести лье от них в море множество парусов. По всей видимости, это корабли неприятеля. Кажется, все пропало. Гантом заявляет, что у Бонапарта нет другого выхода, как броситься на баркас, который тащит «Мюрион», и вернуться в Аяччо. Невозмутимо и спокойно Бонапарт отвечает адмиралу: «Полагаете, что я соглашусь спастись и быть несчастным, когда судьба постоянно благоволит ко мне? Мне не суждено быть схваченным и погибнуть здесь. Вашему совету я последую только в последний момент, после того как обменяемся по крайней мере несколькими выстрелами и когда всякий другой путь спасения будет невозможен». Вера в свою судьбу дает победителю пирамид невозмутимое спокойствие. Инстинкт не подводит его. Уверенный в благополучной высадке во Франции, он не оскорбил свою фортуну ни единым мгновением сомнения. Одним взглядом он вселяет уверенность в своих людей. Он обращает их внимание на то, что заходящее солнце высветило паруса противника и что то же самое солнце должно оставить в тени «Мюрион» и «Карьер»: «Мы видим, а нас не видно, смелее же!». Как не сказать, что ветры подчиняются ему, дуют так, как он хочет, и что солнце подчиняется ему, освещая английский флот и скрывая в тени корабль, который несет будущего Цезаря? Прочь недоверие и трусливые малодушные советы! «Поднять все паруса, — кричит Бонапарт. — Все по местам! На северо-запад! На северо-запад!» Весь экипаж успокаивается. Направляются на самую ближайшую якорную стоянку и на следующий день, 9 октября, в восемь часов утра входят в бухту Сен-Рафаэль в восьмистах метрах от поселка с таким же названием, в полулье от Фрежюса. Плавание продолжалось сорок четыре дня.
Будет ли Бонапарт исполнять карантин? У него вид, что он готов пойти на это, но он притворяется. Госпиталь расположен примерно в километре от Фрежюса. Офицер с фрегата «Мюрион» направляется в лодке к берегу, чтобы объявить о прибытии Бонапарта и его намерении войти в карантин. Но едва он причаливает и его замечают, как на берегу происходит движение, и он заполняется толпой. Это жители Фрежюса, они бросаются с лодки и с криками: «Да здравствует Бонапарт!» спешат навстречу ему, подплывают и заскакивают через портики[33] на фрегат, где находится генерал. «Для вас никакого карантина, — говорят они, — лучше чума, чем австрийцы! Никакого карантина для нашего спасителя, для героя, который прибыл, чтобы защитить Прованс!»
Бонапарт сходит на берег. К нему подводят белого коня, он садится на него, и, бурно приветствуемый хмельной от радости толпой, въезжает в Фрежюс, где проводит только четыре часа. Затем он продолжает свой путь, превратившийся в сплошной триумф. В Эксе, Авиньоне, Валенсии его встречают с неописуемым восторгом. В Лионе он проводит целый день. Неисчислимая толпа стоит под его окнами, умоляя показаться. Вечером он идет на спектакль и прячется в глубине ложи, приказав Дюроку сесть впереди. «Бонапарт! Бонапарт! — кричат в исступлении зрители. — Бонапарт! Бонапарт!» Требования становятся такими настойчивыми, что он вынужден показаться. При виде его раздается гром аплодисментов. В полночь он возобновляет свое путешествие, но вместо того чтобы направиться в Макон, как думали, он держит путь на Бурбонне в почтовой карете, которая мчится во весь опор, не останавливаясь ни днем ни ночью.