Полагаю, что несколько предъявляемых документов должны быть хотя бы кратко описаны.
Вот «Удостоверение», подтверждающее часть трудового стажа моего незабвенного прадеда.
Бумага желтая, хрупкая, уже потрескавшаяся, изначально полупрозрачная, поэтому прежде чем читать документ, надо четко сориентироваться, где лицевая сторона, где обратная. Документ занимает треть машинописной странички. Левую сторону почти полностью закрыл чернильный штамп «В.П.С.Т. Гучковского отделения ФАБ.-ЗАВ.-КОМА», остальная часть исполнена на пишущей машинке, страдающей акцентом на букву «А», что говорит о близости Москвы, и букву «Е», что просто говорит о ее изношенности.
В.П.С.Т.
Гучковское отделение
ФАБ.-ЗАВ.-КОМ.
Ивановская фабрика тонких сукон
Московского района
14 сентября 1925 г.
N 572
ст. Манихино
Печать
Всероссийский проф. союз текстильщиков
НАстоящЕЕ удостовЕрЕниЕ выдАно от ФАбкомА Октябрьской Суконной фАбрики грАждАнкЕ КАролинЕ ВАсильЕвнЕ КУРАЕВОЙ в том, что ЕЕ отЕц ВАсилий ФрАнцЕвич ШМТЦ рАботАл нА вышЕупомянутой ф-кЕ в кАчЕствЕ ткАцкого мАстЕрА с 1892 г. по 1913 год что и удостовЕряЕтся
Служа мастером на Ивановской фабрике под Воскресенском, прадед, как и многие немцы-мастеровые, держал квартиру на Мясницкой, в самом центре Москвы. Лояльность по отношению к российским властям и невмешательство во внутренние, и без того чрезвычайно напряженные, дела Российской империи, не оградили старавшегося походить на императора Вильгельма усами и прической Вильгельма Францевича и добрейшую Агнессу Карловну, родителей моей немецкой бабушки, от соплеменников моего русского дедушки, давших первый бой немчуре в августе Четырнадцатого непосредственными погромами на улице Мясницкой, впоследствии переименованной в улицу Кирова. Прадед с прабабушкой под натиском беззаветных патриотов отступили на заранее подготовленные позиции на реке Истре, где предусмотрительным Вильгельмом Францевичем по выходе на пенсию был куплен дом знаменитой писательницы, автора бестселлера «Разоренное гнездо», за пять тысяч целковых.
Московские немцы были недовольны, когда им устроили трепку ребята в косоворотках, но позволительно спросить, почему это бабушке, родившейся в России, понадобилось идти в католический пансион, а не в нормальную русскую школу? Дело в том, что государь разнообразнейшей по вероисповеданиям страны высочайше повелел с детей католиков, обучавшихся даже в церковно-приходских школах, не говоря уже о казенных, брать подписку о их желании присутствовать на уроках закона божьего, без чего им аттестата не давали. Желания получить аттестат ценой унижения бабушка не имела. Это жене царя ради короны пришлось поменять веру, бабушке было проще.
Итак, в январе 1897 года бабушка получила свое свидетельство на право работать домашней учительницей, что впоследствии позволило ей работать в гимназии и в советских школах, а полгода спустя будущему жениху и мужу так же было выдано «СВИДЕТЕЛЬСТВО», сходное с бабушкиным лишь тем особым нечеловеческим языком, на котором власти предпочитают разговаривать с подданными.
Кураев Николай Никандрович, сын крестьянина Калужской губернии, Перемышльского уезда, села Желохова, приписанный для отбывания воинской повинности ко 2 призывному участку Звенигородского уезда, Московской губернии явился к исполнению воинской повинности при призыве 1897 года и, по вынутому им № 241-му жеребья, подлежит поступлению на службу в постоянные войска, но, на основании «53» (61 п.4) ст. Устава о воинской повинности поступление ему на службу отсрочено до 27 летнего возраста, как состоящим студентом Харьковского университета но не далее призыва 1902 года.
Выдано Московской губернии Звенигородским Уездным по воинской
повинности Присутствием июня 4 дня 1897 года за № 258