Ориентируясь по влажному ветру, мы шли через бурелом, и я то и дело прихлопывала очередного комара. С каждым шагом стаи становились все больше, а отдельные особи — все упитаннее, и это подтверждало, что мы движемся в правильном направлении. Наконец лес расступился, зашуршали тростники — и, когда мы вышли наконец на берег, у меня невольно захватило дух.
Это была не река, а озеро — длинное, вытянутое озеро, изогнутое наподобие гигантской запятой. День был солнечный и ветреный: поверхность воды покрывала мелкая блестящая рябь. Пахло водой и илом, под ногами чуть проминался влажный песок, на котором мои сапоги оставляли четкие ребристые следы.
— Ну и теперь куда? — спросила я, завороженно глядя вдаль. Вампир с бывалым видом прошелся вдоль кромки воды и зачем-то поковырял песок носком сапога.
— Ну… вон к тому кустику, — наконец решился он.
Я посмотрела на кустик. Скорее уж это было дерево — не то ива, не то клен, в юности они растут одинаковыми тонкими побегами, из которых сложновато вычленить ветви или ствол. Хельги, впрочем, мало интересовался ботаническими тонкостями: вытащив из кармана леску, он бодрой рысью направился к кустику, но внезапно остановился, потрясенно выдохнув что-то невнятное. Он неотрывно смотрел на озеро, причем не вдаль, а практически себе под ноги; я глянула туда же и сразу поняла, что при телепортации изрядно ударилась головой.
Вода прибывала. Медленно, но верно она поднималась, миллиметр за миллиметром поглощая территорию берега. Вскоре она коснулась цепочки моих следов; я завороженно смотрела, как они наполняются влагой, чтобы почти сразу разгладиться и исчезнуть.
— Яльга, уходим! — подскочил ко мне вампир. Бледный, со сверкающими глазами и пульсаром над левой рукой, Хельги вполне мог сойти за какого-нибудь героя с захудаленького лубка. Очень захудаленького, ибо приличные герои не хватают девиц за рукава, а сразу перекидывают их через плечо и торжественно спасают от разгула стихии.
— Да стой ты, придурок! — рыкнула я, глядя, как вода осторожно подбирается к моим сапогам. — И пульсар убери, Рихтера на тебя нет!
— С ума сошла?.. — начал было Хельги, но я недолго думая щелкнула пальцами, защелкивая вокруг его пульсара силовую коробку. Увидев это, вампир выругался и отпрыгнул назад; пульсар, впрочем, убрал, ибо что от него сейчас толку? Мой блок — его так быстро не снимешь…
— Яльга, — спокойнее сказал сокурсник. — Тебе что, так поплавать хочется?
— Успокойся, — мягче сказала я. — И магию убери. Не видишь, оно знакомиться пришло! А ты его пульсаром…
Волна любопытно ткнулась в мой сапог. Я присела на корточки и осторожно погладила воду; Хельги следил за моими действиями приблизительно так, как смотрят добрые доктора на душевнобольных.
— Хельги, у тебя что по фэйриведению? — устало спросила я.
— Ну… — помялся вампир. — «Удовлетворительно».
— Оно и видно… Е-мое, озеро же волшебное!
— «Во-олшебное!» — сердито передразнил меня чей-то скрипучий голос. — Ишь каких слов нахватались… Может, тебе еще руку высунуть да меч в ней зажать? Тоже мне король стародавний… Хочешь, русалку тебе выпущу? Назовешь Нимуэ…
— А вот на меч заказа не было! — торопливо возразила я, продолжая поглаживать воду. Та реагировала на это весьма положительно, и не думая разливаться дальше. — И чего русалок зазря обзывать, у них, поди, свои имена есть, красивые!
Кокетливо захихикали, потом недалеко от берега из воды высунулся хвост. Несколько секунд помаячив вертикально, он игриво изогнулся и хлопнул плавником по воде, обдав нас с Хельги кучей мелких брызг и стойким запахом рыбы. Потом хвост исчез, а наружу показалась верхняя часть русалки, и вампир, сглотнув, подался вперед.
Я толкнула его локтем в бок и тихонечко прошептала:
— Знаешь, как русалок называют гномы?
— Не-а, — хрипло отозвался Хельги.
— Западлинки, — хмуро проинформировала его я. — Что, теперь тебе поплавать захотелось?
Сообразив, что я имею в виду, вампир быстро отошел от берега. Русалка ничуть не обиделась и расхохоталась; я же выпрямилась, перекинула косу через плечо и вежливо осведомилась:
— А вот скажи, красавица, нельзя ли с водяным перемолвиться?
— Ишь ты, — констатировал все тот же скрипучий голос, и русалка прыснула, не открывая рта, — она и разрешение спрашивает! Какой вежливый нонеча человек пошел! Вежливые, оне мне нравятся, из их русалки хороши выходят…
Я насторожилась: намек был понятен, но тут вода неожиданно взбурлила и потемнела, и русалка, испуганно вскрикнув, исчезла в глубине. Я не знала, что делать; белая пена закручивалась вокруг моих сапог, но глубже вроде как не становилось, значит, бить было рано.
— Ладно, ладно! — торопливо воскликнул скрипучий. — Уж и пошутить нельзя!
Вода постепенно успокоилась, но и не подумала светлеть. В камышах, густо росших чуть дальше по берегу, бродил заблудившийся ветер. Я пошевелила пальцами ног — в старых сапогах давно уже плескалось, — но решила пока не выходить на сухое место.
— О как… — не без уважения заявил скрипучий. — И кто ж ты будешь, а, девица-красавица? Хм, интересная какая жизнь-то пошла…
— А может, все-таки вылезем? — недовольно осведомилась я, хотя на языке и вертелась фразочка «напои, накорми, в баньке попарь, а потом уже, мрыс тебя дерр гаст, и спрашивать будешь!». Банька в исполнении водяного — а это, похоже, был именно он — внушала мне некоторые опасения.
— Вылезем, не вылезем… — ворчливо передразнили из озера, но через несколько секунд вода в нескольких метрах пошла пузырями, эффектно закрутилась в неглубокую воронку, и водяной — верхом, естественно, на соме — явил себя нам.
Хельги разочарованно присвистнул, и я его понимала: в учебнике по фэйриведению, который вампир все же удосужился пролистать, был изображен совершенно иной водяник, дававший местному сто очков вперед. Местный был на порядок мельче, заметно зеленее, никакой короны не имел, а в руке заместо трезубца сжимал вяленую воблу. Только кружки пива и не хватало; впрочем, под водой оно наверняка было паршивое и разбавленное. На нас он смотрел со смесью недоверия и интереса, с отчетливым преобладанием последнего.
— М-да… — заключил он после пристального осмотра. — Русалки из тебя, рыжая, точно справной не получится. Знаю я таких, как ты, видывал! Плавала одна в Несском озере… ну и ершиха же, ты б знала! Ей тамошний водяник, окромя красной, никакую другую рыбу не осмеливался подносить — а она ишшо и нос морщила: мол, засол плоховат! Представляешь?
— Представляю, — согласилась я, пытаясь понять: комплимент это был или совсем наоборот.
Водяник прищурился и отгрыз кусок от воблы.
— И вообще, чего стоишь? — невнятно посетовал он. — Ишь расстоялась! Укороту на вас, девок, нет! У нее мужик голодный стоит, вон даже слова вымолвить не может, только подбородком дергает да слюной давится! — От Хельги и впрямь не доносилось ни звука. — Покорми его хоть, а то, не ровен час, он тебя саму загрызет…
— Да мы вообще-то за едой и пришли…
— За едой? — Водяник на миг насторожился, косо глянул на меня из-под лохматых бровей. — Эт за рыбой, значит? Браконьерство тебе, стало быть, шить?.. — Но тут вода вновь зашевелилась, и водяной поспешил дружески хлопнуть по ней ладонью. — Ладно, девка, мрыс с тобой, будет тебе рыба! Две рыбы то есть, шоб другой раз не возвращались…
— Три, — нахально уточнила я, подумав, что ситуация складывается неплохо. — На всякий случай.
— Две! — уперся водяной. — Две, но большие.
— Только тайменя не надо! — взмолилась я, представив, какую под него придется копать ямку. Да и глины, чтоб обмазать такого верблюда, потребуется никак не горсточка.
— Какие таймени? — усмехнулся водяной. — Здесь разве ж оне водятся? Здесь, шоб вы, городские, знали, крупной рыбе-то и деваться некуда. А вот подале, так там есть река… там не только таймень, там касатка поместится… ежели захочет конечно же.