Ни близнецов, ни Хельги еще не было. Полин сидела в окружении подруг-алхимичек, подсесть же к Ривендейлу я не рискнула: девицы и так метали на меня весьма грозные взгляды. «Не советую… мм… съедят», — мелькнула в памяти соответствующая цитата. Рассудив, я села наособицу, заняв максимально удобный для обзора стул.
Вскоре начал подтягиваться народ. Народу было много — похоже, в зале собрался весь первый курс, начиная от алхимиков и кончая некромантами. Близнецов же, вкупе с гитаристом, равно как и алхимика Вигго, я не заметила.
Еще минуты через три, когда все уселись, обсудили столь ранний слет и от души поругали магистров, явился наконец ковенский змий. Я немедленно оценила зоркость моей элементали: физиономия у «приглашенного чародея» была длинная, узкая и донельзя серьезная, точь-в-точь как у бронзового гада. Даже глазами он, кажется, не моргал.
Муинна взмахнула рукой, в будке зашевелились — грянул бодренький марш, и ковенец, вежливо улыбаясь, отправился на сцену. Эльфийки там уже не имелось, а имелся умеренно радостный директор, испуганно косившийся на чуть притихшую аудиторию.
— Дорогие адепты! — ласково начал он. — Я счастлив приветствовать в стенах нашего учебного заведения многоуважаемого ковенского коллегу, добившегося успеха в самых различных сферах Высокого Искусства. Он великолепный некромант, отличный боевой маг, превосходный телепат, кстати стажировавшийся под моим началом…
Мы не дорогие, мы уцененные. Я пропустила мимо ушей дифирамбы ковенскому гостю и впала в привычный транс, приготовившись слушать Буковца в течение всего последующего получаса. Но, очевидно, к многочисленным достоинствам чародея принадлежала еще и краткость — ибо восхваления кончились всего лишь минуты через три. И кончились так, как я меньше всего могла бы ожидать.
— Выпускник нашей Академии, в настоящее время он охраняет наш покой, работая в ковенской тюрьме. Магистр Мирдок, прошу вас!
«Однако!» — ошарашенно подумала я. Получается, наш покой проживает именно в тюрьме? Да и вообще, какого мрыса он здесь делает, набирает адептов для прохождения практики? Не-эт, спасибо, я уже с Рихтером договорилась…
Зал заволновался, — очевидно, он рассуждал примерно так же.
— Уважаемые коллеги! — перехватил инициативу ковенец. Голос у него оказался глубокий и хорошо поставленный, как у большинства некромантов. Впрочем, дело там было не только в тембре — едва он заговорил, как зал сам собой стих и стало слышно, как под потолком жужжит заблудившаяся муха. — Предвижу ваше любопытство и заранее отвечаю на главный вопрос. Я пришел сюда, выполняя распоряжение Магистра Эллендара — если вас интересует конкретика, приказ от двадцатого числа снежня-месяца три тысячи девятьсот тридцать пятого года. Все адепты, обучающиеся в магических учреждениях, имеют право посетить ковенскую тюрьму, имея при себе четырех преподавателей. Сегодня вы сумеете воспользоваться этим правом. Ближайшие три часа вы проведете именно там — вам будет продемонстрирован один из залов и прочитана лекция об историческом и магическом значении этого здания. Вопросы есть?
У кого-то, может быть, вопросы и были — у меня же имелось сплошное непонимание. Какое право, какие преподаватели? Я оглянулась и увидела, как Белая Дама, Рихтер и бестиолог привычно встают по углам зала, а Буковец, торопливо спустившись со сцены, занимает место четвертого магистра. Диспозиция была знакомая; я вспомнила давешнюю телепортацию в лесные дебри и затосковала. Надеюсь, нас хотя бы не сразу по камерам раскидают?
— Ну раз вопросов нет, значит, можно начинать! — Ковенец взмахнул рукой, подавая знак магистрам, с пальцев его сорвалась коротенькая молния. Я машинально проследила за ней взглядом и увидела, как с потолка сорвалась жирная черная точка. Надоедливое жужжание стихло, и я поняла, что маг сбил муху на лету.
А спустя мгновение мир исчез, сменившись знакомой темнотой телепорта, чтобы секунду спустя возникнуть вновь, возникнуть солнцем над головой, булыжниками под ногами и высоким обшарпанным зданием, выросшим на площади перед толпой адептов.
Над узкой дверью я разглядела выцветший фиолетовый щит, с которого подслеповато смотрела ковенская сова.
Что же — это, получается, и есть та самая тюрьма?
«Похоже на то», — флегматично подумала я.
Смысла во всем окружающем я по-прежнему не наблюдала, но жить становилось все интереснее. Места кругом оказались более-менее хоженые: повертев головой, я поняла, что нахожусь на Треугольной площади, расположенной в получасе ходьбы от Академии. Чуть дальше располагался Летний дворец, малая резиденция царя-батюшки, а еще дальше — Царская площадь вкупе с бронзовым всадником и попираемой змеей.
Тут толпа зашевелилась, и через несколько секунд до меня дошло, что именно она сейчас делает. В дверь разом входило не больше трех человек, и нас пытались выстроить в некоторое подобие колонны. Строились мы плохо, чай, не Корпус, а Академия Магических Искусств.
Передо мной встал какой-то на редкость рослый адепт; обзор разом сделался гораздо хуже, но я все-таки вывернулась и посмотрела вперед.
Вовремя — дверь неспешно отворилась. Именно отворилась, не открылась и не, избави боги, распахнулась: медленно, с чувством собственного достоинства, вполне приличествующего такой достопочтенной двери.
Солнце мягко грело сверху, на площади было очень тепло… здание казалось старым и неухоженным, но в нем не было ровным счетом ничего страшного. Подумаешь, дом. Мало я их, что ли, видела? Может быть, он даже внесен в какой-нибудь туристический список и по воскресеньям сюда наведываются толпы туристов, листающих проспекты и щелкающих мнемо-амулетами.
Я подумала еще немножко и не нашла в себе ничего, кроме уважения к немалому возрасту тюрьмы. Ни страха, ни дрожи в конечностях, ни нервного тика — ничего, что полагалось бы испытывать любому приличному чародею. Ничего. Просто… старый, очень старый дом, сложенный из серого камня. Историческая достопримечательность, вот и все… какая уж тут крепость, вон даже окна не зарешечены… Было даже немножко обидно, но никаких восторгов из меня не выжималось.
Как-то все глупо получается…
Адепт впереди сделал крошечный шажок вперед, и я запрыгала вновь, пытаясь понять, что происходит. Может быть, нас наконец начали пускать вовнутрь?
Да, я не ошиблась. Длиннющая очередь постепенно таяла, как кусок сахара в чашке с остывшим чаем — лениво, конечно, но все-таки. Мы подходили к крыльцу, и вскоре я уже стояла на стершихся от времени ступенях. Кажется, там даже можно было различить выбоины, оставленные бесчисленным множеством ступавших сюда ног.
Дверь вдруг очутилась совсем рядом. Я посмотрела внутрь, еще раз убедившись, что бояться здесь нечего. Просторный вестибюль, пожелтевшие стены — от потолка по ним тянулись желтоватые подтеки. Кое-где обои — дешевенькие, бумажные, КОВЕН мог бы позволить себе купить чего-нибудь подороже — отошли от стен, вздуваясь некрасивыми пузырями. Краска на полу была почти что сбита… странно, неужели эта тюрьма так плохо спонсируется? Или в цели многоуважаемого КОВЕНа входит и психическая атака — понятное дело, любой испугается, поняв, что ремонт здесь делали, кажется, еще до становления династии…
Я перешагнула порог. Перед моими глазами мелькнуло окно, нелепо притулившееся на ближней стене. По мутному стеклу разбегались трещины; и мне вдруг показалось, что тюрьма смотрит на меня, смотрит так, как хозяйка на рынке разглядывает приглянувшийся ей товар — хорош-то он хорош, да вот только стоит дороговато…
Я мотнула головой, изгоняя непрошеное сравнение. Послушные мысли мигом потекли по другому руслу; но где-то на самом донышке души зашевелилось смутное ожидание. Ожидание — и да, наверное, все-таки страх. Легкий, как лебяжий пух, страх, в чем-то подобный детской боязни темноты. Но случается и так, что сумрак скрывает в себе чудовище; а я была магом и знала, как быстро пух умеет становиться бронзой. И что-то еще, тайное и смутное, поднимавшееся из глубины, зашептало мне на ухо, тревожа мне волосы спешным прерывистым дыханием: