А потом я уснула уже основательно, вырубившись до конца. В таком состоянии мной можно проламывать стенки: я не то что не проснусь, я даже не пошевелюсь во сне. Мне ничего не снилось; я просто валялась ровным ковриком, но известному определению гномов.
Когда я проснулась, было полпервого ночи.
Я проснулась одним рывком. Сон слетел, точно его и не бывало; несколько секунд я смотрела на потолок, пытаясь понять, какого мрыса я лежу, если не хочу спать, потом села на кровати. Высохшие волосы, наэлектризовавшись, чуть потрескивали и искрились. Я успокоила их одним заклинанием, отточенным практически до совершенства.
В окошко светила луна. На полу я увидела целую лужицу лунного света; было тихо, только Полин смешно присвистывала носом во сне.
Я не хотела спать. Сейчас меня занимала совсем другая проблема.
Завтра будет день летнего солнцеворота. Самый важный день в году; что-то должно произойти в этот день — или, быть может, вернее, в эту ночь?
Я должна стать целой.
Я вдруг с необыкновенной четкостью поняла, чего именно сейчас хочу. А хотела я совсем немногого: собрать вещи, благо их накопилось немного, одеться и уйти из Академии навсегда. Я взяла здесь далеко не все, что могла бы взять; но что это могло значить, если я должна была стать целой, и волкодлак по имени Сигурд должен мне в этом помочь? Я должна освободить его, и тогда…
Дура, грубо одернула я саму себя. Ты вообще думаешь хоть о чем-то? За что он сидит в ковенской тюрьме, Яльга? В тюрьме, одного напоминания о которой хватает, чтобы удерживать в повиновении большую часть магов Ойкумены? Он преступник, он нелюдь, он волкодлак, а это означает — наполовину зверь. Что мы знаем об оборотнях? Ничего. Эта их чародейка-конунг…
Да и о нем самом ты ведь ничего сказать не можешь. Кто он такой, что он такое… Сигурд из Арры, вот и все сведения! Разве этого достаточно, чтобы идти в тюрьму посреди ночи? Чтобы жертвовать своей магической карьерой, перспективой практики у Эгмонта, а там, еще лет через пять, — особым дипломом? Жизнью, сытой, теплой и уютной; пусть романтики кричат, что все это не стоит и ломаного гроша, но ты-то, ты, девочка моя, знаешь этому цену! Бродяжьей романтики дорог ты хлебнула с лишком — так стоит ли возвращаться к тому, от чего мы ушли?
Сквозняк, кравшийся из-под двери, шевелил короткие кисточки на новом пледе Полин. Я поджала под себя босые ноги. Может быть, и в самом деле мрыс с ним? Зыбкие чувства, смутные предчувствия — это не повод, чтобы взять и вот так вот все бросить. У меня хорошие способности (взгляд мой машинально упал на тетрадь с курсовой), я стану замечательной магичкой… разве безумная авантюра с волкодлаком стоит того, чтобы рисковать всем этим? Ведь мне же придется уйти вместе с ним. Обратной дороги уже не будет… а что мне делать в Конунгате — выть с волками? Это еще если мы дотуда доберемся; а если выяснится, что тамошний конунг, Аррани Лерикас, тоже не горит желанием защищать своего подданного, — что тогда?
Луна светила ярко, как никогда раньше. Я должна решиться, решиться прямо сейчас. Да или нет, Яльга; и что-то еще, тихое, прятавшееся до поры, чуть слышно спросило: да? Да или нет?
Чушь это все, вдруг поняла я. Чушь, Академия, волкодлак, Конунгат… это все слова, и не более того. Словами можно убедить другого, но не себя. Ведь я же знаю, я отлично все знаю. Если я уйду сейчас, то уже никогда сюда не вернусь. Не стану магичкой, не куплю, как хотела когда-то, собственного дома, не заведу в нем большого мохнатого пса. Может быть, меня убьют ковенцы. Может быть, я по-глупому погибну в мелкой стычке. Но если я останусь, то никогда уже не буду спокойной и счастливой.
Вот и вся дилемма.
Полин заворочалась, беспокойно бормоча что-то во сне. Несколько секунд я смотрела на нее, потом подняла руку и решительно выговорила заклинание Крепкого сна. Извини, подруга. Я знаю, что после него наутро просыпаются с жутчайшей головной болью, но у тебя найдутся нужные эликсиры. А если ты проснешься вот сейчас, мне придется применить более опасное заклинание.
Никто не должен видеть, как я ухожу.
Сборы были недолгими. За год без малого я практически не обросла вещами: куртка, новые сапоги, новая крепкая сумка. Подаренный Генри набор ножей. Флакон с музыкой, присланный Лариссой. Мнемо-амулет с олимпиады, браслет-копилка от Рихтера. Книги. Их было особенно жалко, потому что взять с собой все я не могла. Покосившись на дверь, я выложила все книги на пол и мрачно уставилась на получившуюся груду. Ладно, пять штук я еще смогу втиснуть в стандартный клочок пятого измерения.
После долгой внутренней борьбы я запихнула в сумку «Боевые заклятия» (пригодится), «Общую магию» (пригодится тем паче), «Предвечный Океан» Лариссы-Чайки (жалко было расставаться). Тетрадь с будущей курсовой — на всякий случай. Подумав, дополнила комплект той потрепанной «Магией», которую купила еще год назад, когда собиралась идти в Академию за тридевять земель. Не то чтобы она была мне нужна — просто это был символ, обозначавший для меня заветную мечту сделаться настоящим магом. На этом я хотела остановиться, но «Справочник боевого мага» призывно замахал страницами. Вид у него при этом был как у забытого хозяевами щенка. Зная, что, если уговоры не помогут, щеночек может и цопнуть, да так, что мало не покажется, я поспешно взяла фолиант в руки. Он был тяжеленный, а пятое измерение уже закончилось. Но оставить эту книгу здесь, в наследство Полин…
Так выйдет попросту нечестно.
Хвала богам, сумку я купила вместительную. Помимо немаленькой книги туда вошли все мои зелья плюс пара скляночек из запасов Полин. Взамен я по-честному оставила на подоконнике десять золотых монет. Зелья были редкие и сложные, наш факультет такому пока еще не учили.
Так, теперь одежда… одежды было немного, даже с учетом того что я взяла с собой и мое новогоднее платье. Эльфийский шелк, оправдывая собственную рекламу, запросто свернулся в миниатюрный сверток размером со среднестатистический кошелек. Остальная одежда, более приближенная к реальным условиям, заняла гораздо больше места.
Ну, вроде все. Я остановилась посреди комнаты, критически оглядывая свою половину. Кажется, ничего ценного здесь не осталось. Хорошо бы взять чего-нибудь поесть, но у нас такого все равно нет. Зато есть на кухне.
— Эй, элементаль! — Я тихонечко постучала костяшками пальцев по двери. Оттуда мигом высунулась услужливая флуктуация. — Слетай-ка на кухню, принеси какой-нибудь еды в дорогу. Только тихо, чтобы никто не заметил!
Элементаль браво козырнула и улетучилась в пространство. Я же тем временем заметила на столе старый выпуск «Нашей газеты». Двухмерный мгымбрик давно уже перекочевал в свежий номер, здесь остался только черно-белый рисунок — миниатюрный ящер, свернувшийся в клубок. Не раздумывая, я свернула газету в квадратик и сунула в боковой карман своей сумки.
— Вот! — Сияющая элементаль опустила на пол перед дверью целую кучу бумажных свертков. — Ни одна живая душа не видела!
— А неживая? — насторожившись, уточнила я.
— Ну наши видели, — малость поникла элементаль. — Да они мне и собрать помогли! Ты не думай, хозяйка, все наши в тебе души не чают! Никто не выдаст, честное элементальское!
— Ну ладно, — успокоилась я. Элементальское слово, причем именно в такой формулировке, стоило дорогого — обыкновенно его приходилось выдирать едва ли не клещами.
Я приподняла сумку. Ничего. Тяжелая, конечно, один «Справочник» чего стоит, но теперь книга уютно мурлыкала внутри, и я ни за что не оставила бы ее у Полин.
— Посидим на дорожку? — тихо предложила элементаль.
Я кивнула. Комната вдруг сделалась до боли знакомой и родной; я вспомнила, как решила после зимней сессии, будто меня исключают из Академии. Тогда я тоже хотела собирать вещи… но тогда мне было больно, а теперь нет. Теперь была только легкая грусть, глубокая, но прозрачная. Я должна уйти, вот и все. Должна.
А сколько всего, оказывается, связывает меня с этим местом… Последний день лета, когда меня зачислили в Академию; Хельги, Полин и близнецы, с которыми я познакомилась в тот же вечер. Эгмонт; он мой магистр — это тоже кое-что да значит. Генри Ривендейл, у которого я сперва отспорила полный кошелек золота, а потом едва не оставила вообще без средств к существованию. Лягушки. Я, кстати, до сих пор еще недополучила выигранных у адептов обедов…