– Ее сжигали друзья и родные, а меня…
– Ты боишься Верцингеторикса, но ведь я буду с тобой. Он твой враг, но он все-таки храбрый вождь и теперь даже вергобрет. Смерть от руки его очень почетна.
Если ты твердо произнесешь при свидетелях твое согласие, то Верцингеторикс не будет иметь права мучить тебя больше, чем требуется для агонии жертвы. Я защищу тебя; я лягу подле тебя; я получу удары вместе с тобой. Ободряясь моим примером, ты легко вынесешь час страдания, а затем… ты знаешь, милая, что ждет нас за гробом: души трусливых людей превращаются в злых корриган, осужденных жить в болотах, или уродливых духов, кующих оружие богам, томясь в каторжной работе под землей. Души же смелых носятся в воздухе, как эльфы и феи, одаренные могуществом. По прошествии многих тысяч лет все мы снова возрождаемся к земной жизни, но боги даруют участь по былым заслугам – приятные богам родятся в богатстве и знатности, а неугодные – в бедности или даже рабстве.
Амарилла с глубоким вниманием слушала речи старухи, пытаясь ободриться ее энергией, но сильная тоска угнетала ее молодую душу. К ужасу смерти присоединилось еще опасение, что она оскорбила Эпазнакта своим отказом. Он нарочно свернул с дороги, отправляясь в Аварикум, заехал сюда, чтобы спасти если не бабушку, то ее одну, потому что его доброе сердце с самого начала знакомства желало ее, а она не пошла за ним.
Этой ночью Амарилле впервые подумалось о том, что Эпазнакт, быть может, любит ее – оттого и мстил постоянно за нее Луктерию и его другу. Все, чего она прежде никогда не сопоставляла, сплелось теперь в непрерывную цепь событий, доказывая чувство молодого дикаря. Амарилла любима – любима человеком, которого уже много лет знает, не разделяя общей антипатии к нему. Но любит ли она его сама? Она его любит, но не должна любить. Он имеет сольдурия, оттого и не сватался за нее, боясь оскорбить, как Луктерий.
Ах, каким добрым, честным, преданным показался ей теперь этот дикарь! Он называл себя приверженцем римлян; если он долго поживет между ними, то многое, что теперь не нравится в нем Амарилле, может сгладиться под влиянием цивилизации. Зачем Амарилла в тоске и гневе произнесла безумную клятву отречения от родины?!
Волнение душило красавицу; она несколько раз выбегала на крыльцо, порываясь уйти в лес, но не решалась, опасаясь, что слуги Риг-тан догонят ее. Неумолимое время между тем утекало. Жертвенная сорочка дошита на скорую руку; осталось только украсить ее белой лентой у ворота. Стало светлеть. Пропели петухи, возвещая рассвет. Раздался лай собак, но слуги уняли их. В хижину вошел высокий незнакомец в полном вооружении.
– Привет почтенной Риг-тан от племянника! – сказал он с поклоном.
Амарилла затряслась всем телом при виде вестника смерти. Старуха, напротив, спокойно и важно встала со скамьи и ответила:
– Приветствую посла моего племянника! С какими вестями доблестный вергобрет арвернов шлет ко мне своего друга или слугу?
– Верцингеторикс, вергобрет арвернов и верховный король всех выборных королей их, желал сегодня быть у тебя лично, но по важным причинам отложил свое посещение до завтра. Он поручил мне, другу и слуге своему, взять с собой твою приемную дочь Амарти для принесения в жертву богам за успех его на поле битвы. Жребий указал на нее.
– Это известно мне, но Амарти решилась умереть вместе со мной. Я даю честное слово, что не дам ей бежать от воли вергобрета, но не желаю отпустить ее одну на жертвенный костер. Душа ее может смутиться вследствие молодости без меня в минуты последних приготовлений.
– Я обязан исполнить волю моего властителя, поэтому не могу уважить твоего желания, почтенная Риг-тан. Я должен взять Амарти немедленно.
– Я ее не пущу.
– Пятьдесят воинов ждут в лесу моего сигнала, чтобы атаковать твой дом в случае неповиновения. Костер готов; друиды и вожди ждут обреченную на сожжение на восходе солнца.
– Но это против обычая, храбрый воин. Жертвы богам приносят ночью, а не утром.
– Утром начнется агония, чтобы длиться до вечера!
– Ах! – вскрикнула Амарилла в ужасе.
– Что же это такое? – воскликнула старуха уже в гневе. – Амарти не преступница и не рабыня. Она не упорствует… она…
– Она будет предана лютой пытке, а за что – это ей одной известно. Мне некогда медлить.
– В таком случае и я поеду с вами. Мое влияние укротит племянника. Я не дам истязать Амарти целый день без уважения.
– Мне велено взять ее одну, и я ее одну увезу, а если не дашь – я закричу и увезу ее при помощи воинов.