– Нет, я в палатке вергобрета седунов.
– И римского гражданина.
– Церинт сделался галлом.
– Не переставши быть римлянином.
– Я это забыла.
– Ты нарушила свою клятву не сегодня, а уже давно… Ты не знала, что я – друг Цезаря и народа римского.
– Ты… друг… Цезаря?
– А ты принимала меня у бабушки, сидела со мной у огня очага и угощала. Я уже пять лет тайно служу Цезарю. Теперь мне нет надобности дольше скрывать это, потому что я вырвал тебя из рук врагов. Дикую, невозможную клятву дала ты, Амарти! Невозможную, потому что скоро все галлы станут римлянами. Семьи Гунд-ру, Литорикса, Дивитиака, Гобанитиона – все они теперь стали или в скором времени станут римскими гражданами. Куда ни взглянешь – везде здесь будут римляне.
Амарти, ты клялась не твоими, а галльскими, чужими для тебя богами… Ты не можешь быть галлиянкой… ты – римлянка. Твои родные боги добрее галльских.
– О да… добрее… они требуют животных и фимиам в жертву, а не людей… Кто вызовется им в жертву добровольно, тот может сгореть неживой… Да, Эпазнакт… римские боги добрее.
– Амарти, отрекись от чужих богов и будь опять римлянкой! Я отрекся для Цезаря от друидов и богов их, а для тебя отрекусь от моего сольдурия.
– Для меня?!
– Я понял всю дикость таких союзов на всю жизнь… Понял уже давно – до нашествия римлян, в те дни, когда ты страдала, не находя себе защиты ни у мужа, ни у старейшин от притязаний твоего врага.
Галл может сделаться римлянином, но римлянам галлами – не быть! Ты не могла стать галлиянкой, Амарти, а я могу сделаться римлянином в силу того, что дух человека хорошего стремится к свету, а не к мраку, к цивилизации, а не к дикости.
Распространяя свои хорошие обычаи, римляне покорили почти весь мир, покорили больше не мечами, а привлечением к себе умных людей, понявших их превосходство над варварством. Ты никогда не разделяла общего презрительного взгляда на мои эксцентричности; ты никогда не считала меня дурным человеком…
– О, нет!
– Когда я брошу моего сольдурия и отомщу за тебя врагам вполне, будешь ли ты моей?
– Нет, Эпазнакт.
– И это твой последний ответ? Какие же преграды еще мешают моему счастью?
– Я искренне желаю тебе счастья, мой добрый защитник, но нахожу, что пора быть счастливой и мне самой. Выслушай меня терпеливо, без гнева и скорби!
В шестнадцать лет женщина любит или по приказу старших, или по увлечению неопытного сердца, но в двадцать шесть она, если не дура, любит уже сознательно, понимая, кому, за что, и зачем клянется в любви и верности как супруга.
Я люблю тебя, Эпазнакт, люблю давно как храброго воина и умного политика, не разделяющего варварские взгляды родни, презирающей тебя за это, но воин и политик – не муж. Каков ты будешь как глава семьи, я еще не уверена. Даже если у тебя будут храбрость и слава самого Бренна – ты не осчастливишь меня, если окажешься дурным семьянином. Не посоветовавшись ни с кем из знающих тебя, я не могу ничего обещать. Я уже знаю, как можно обмануться, спрашиваясь лишь только у своего сердца… Если я услышу о тебе хорошие отзывы, тогда…
– Что же тогда, Амарти?
– Тогда… подумаю.
И Амарилла крепко пожала руку обожавшего ее дикаря.
В палатку вбежал Церинт.
– Друг Эпазнакт! – вскричал он. – Ты здесь… тебя ищут твои дружинники… Иди скорее! Снова в поход!
– Что с тобой, Цингерикс? – спросил озадаченный вождь.
– Верцингеториксу удалось обмануть нас. Он успел этой ночью побывать в Аварикуме и привлечь битуригов на свою сторону прежде, чем мы помешали… Все войско соединенных племен идет на нас… Если мы не отступим к Бибракту, нас окружат и изрубят… Через час будет поздно.
Он стал торопливо вооружаться и собирать багаж.
Эпазнакт убежал из палатки.
– Желал бы я, чтобы дикари изрубили… на куски изрубили… но только одного человека из всех римлян – Люция Фабия, – сказал Церинт с горьким вздохом. – Ни ласки, ни привета не дал мне гордец за мое многолетнее усердие и верность, а теперь затеял поразить меня горем в самое сердце – затеял погубить тебя, сестра моя, да только… en tibi!.. не удастся! Увидим мы, кто тут окажется разиней!
Глава XV
Чудесное исцеление умирающего
Галлия восстала повсеместно; война в ней разгорелась нешуточная – к полному удовольствию Цезаря. Луктерий осадил город Нарбонну; Цезарь, лично командуя армией, разбил мятежников под стенами этого города и пошел на арвернов. Верцингеторикс, заключив союз с битуригами, возвратился в Оверн, но римляне уклонились от битвы, стараясь лишь опустошать местность и утомлять врагов переходами. Много было кровопролития в эту последнюю войну, длившуюся целых три года! Эдуи, по наущению Литавика, поднялись почти все против Дивитиака и перерезали римлян, случайно оказавшихся в этот момент в их стане, но Дивитиак усмирил их и даже выпросил для них прощение Цезаря.