– Ах, какое великолепие! – вскричала Гиацинта, всплеснув руками. – С ним и супруга его, дочь Сципиона?
– Да. Но Цезарь хочет покинуть ее, потому что тесть оказался сторонником Помпея.
– Кого же он возьмет?
– Ему сватают Калпурнию, дочь Пизона.
– А это что за чучело?
– Эти актеры с башнями на головах изображают завоеванные города.
– А кто это?
– Любимец Цезаря Марк Антоний и супруга его Фульвия, что была вдовой хулигана Клодия.
– Я слышала, что Фульвия год тому назад вышла замуж, но не знала за кого… так вот кто ее муж!.. Каким красавцем стал Антоний! Я ни за что не узнала бы его. А это кто?
– Это все самые близкие друзья Цезаря; на вороном коне – принцепс аллоброгов Валерий Процилл, а подле него на сером – легат Квинт Цицерон…
Дионисия называла каждого и верно, и невпопад; Гиацинта верила ей.
За римлянами поехали галлы в своих национальных костюмах верхом и на колесницах.
Глаза Гиацинты впились в невиданное зрелище богатых дикарских костюмов и богатырских фигур.
– Ах, какие меховые пугала! – воскликнула она. – Как им не жарко?
– Богаты же их костюмы! Ух, как богаты, – заметил ее муж, – каждый из этих королей, верно, не беднее наших оптиматов, у которых доходы миллионные.
– Эти костюмы живописны и художественны своей оригинальностью, – заметил художник.
– Цезарь всем им пожаловал римское гражданство и сенаторское звание, – сказала Дионисия.
– Ха, ха, ха! – засмеялся муж Гиацинты. – Хороши у нас будут отцы-сенаторы в меховых шапках и брюках!
– Они, конечно, переоденутся в латиклавы, – заметил писец эдила.
продекламировал экспромтом художник.
Это четверостишие, мигом повторенное несколькими его соседями, пошло гулять по Риму вместе с прочими эпиграммами на личность Цезаря[79].
Пока другие занимались этим, Дионисия продолжала называть своей слушательнице каждого участника триумфа.
– Вот это король эдуйский Юлий Дивитиак, – говорила она.
– Тот, что едет верхом?
– Да.
– Он уже старик… фи!.. какой у него красный нос!.. верно, пьяница.
– Выпить любит.
– А этот молодой с огромными глазами и рассеченной бровью?
– Это, говорят, самый любимый галл у Цезаря за его храбрость и преданность; это Юлий Эпазнакт, король арвернский; с ним его супруга, королева Амарти.
– Какая красавица! Что у них за кони! Диво!
Гиацинта не узнала своей молочной сестры в костюме королевы дикарей.
– А этот долговязый? – спросила она. – Этот одет, кажется, богаче всех и держится удалее… Как он гордо стоит, подбоченясь, в колеснице, и сам правит, сущий Геркулес! Какие меха, а пуговицы-то на куртке из жемчуга… изумруд с целый орех на шапке, ах!..
– Это король седунский Юлий Церинт.
– Церинт?!
– Он, говорят, итальянского происхождения.
– Ах, мой брат! Да… да… это он… я его узнаю. Я его считала убитым, заупокойные бобы десять лет по нем кидала и сардинки жарила, а он… он – король.
– И римский сенатор.
– Дионисия, разузнай, не брат ли мой это!.. Он очень похож на моего брата, но неужели он настолько поумнел, что годится в вожди целого племени?
– Ха, ха, ха! Юлий Церинт будет сидеть здесь в сенате, чтобы поддакивать Юлию Цезарю, а королевством за него будет править римский претор. Цезарь любит тех, кто не умничает и исправно платит дань, а мудрецам, похожим на Верцингеторикса, сносит головы. Не бойся, Гиацинта, твоему брату голову не отрубят… Ха, ха, ха!
Амарилла после триумфальных празднеств посетила свою родовую виллу. Ее придирчивый дед незадолго до этого умер от старости. Родители приняли ее очень ласково и не подумали укорять свое единственное детище за приключения и увлечения юности, сами когда-то виновные в том же. Выслушав их откровенную исповедь, возвратившаяся дочь перестала винить их за скандальное прошлое.
– Виноваты не мы, матушка, – сказала она, – а наш ужасный, безнравственный век!
Видя, что старики живут в полном согласии, любя друг друга, Амарилла на этот раз вынесла из родительского дома совсем иное впечатление, чем прежде.
Такой зять, как Эпазнакт, конечно, не мог вполне нравиться эксцентричным, но все-таки высокообразованным людям, каковы были родители Амариллы, однако они должны были согласиться с тем, что и дочь их не получила образования по их вине, а также и с тем, что женщина простая не может быть счастлива с человеком из высших кругов, тем более – при обстоятельствах жизни их дочери. Впрочем, радость от ее спасения вытеснила из их мыслей все остальное.
79
Gallos Caesar in Trinmphum ducit, idem in curiam; galli bracas deposuerunt, latum clavum sumpserunt. Светоний «De vita caesaris». Латиклава – длинное широкое белое одеяние, похожее на рясу, с широкой красной полосой спереди, было мундиром сенаторов.