– Вот дерьмо… – Кай откупорил бурдюк с вином и сделал глоток. – Будешь?
– Давай.
Квинт взял бурдюк и выпил несколько глотков.
– Корилл, какой он? – спросил Квинт, вернув вино.
– Некоторые говорят, что он плохой политик – слишком гордый и принципиальный, но свое место он получил не за красивые речи. Он тот тип командиров, которые не просто отправляют людей в бой, они ведут их за собой. Если легион теснят, то будь уверен, Корилл появится там с первой когортой. Мне кажется, вы поладите.
– Поглядим.
– Надеюсь, мы сможем посетить Рэм, обещаю выбить у легата увольнительную на пару дней, – Кай мечтательно улыбнулся. – О, дружище, не знаю, бывал ли ты там, но какие в Рэме сады, форумы, амфитеатры и, конечно, бордели. Девочки там умеют делать такое, что сам мерийский султан со своим гаремом позавидовал бы. Надо только знать места.
– Я был в Рэме, когда давал присягу. Я запомнил мраморные храмы, огромные мосты, прекрасные фонтаны и здание Сената, олицетворяющее нашу Республику, – Квинт улыбнулся, вспоминая все это.
– Похоже, ты был в столице, но не видел ее, – в свете костра лицо Кая выражало печаль.
– О чем ты?
– Патриции богатеют, бедных становится все больше. Огромные кварталы трущоб и толпы нищих на улицах. Чтобы увидеть истинное лицо города, надо лишь отойти от его центра. А Сенат… Сенат уже давно не олицетворяет свободу и все то, за что сражались и умирали наши предки. Сенатские группировки поделили влияние и власть. Они управляют Республикой ради себя, но никак не граждан.
Надолго повисло молчание.
– Нет, я не верю… Как такое могло произойти?! Как допустили такое?! – воскликнул Квинт.
– Допустили? Это не вчера произошло, дружище.
– Нет, это невозможно…
Квинт встал и вошел в палатку. Завтра предстоял трудный марш, и надо было хорошо выспаться, но он догадывался, что не сомкнет глаз до рассвета.
Лагерь войск походил на огромный муравейник; колонны солдат вливались в него, словно ручьи в озеро после дождя, сотни телег с припасами разгружали продовольствие, материалы, инструменты и другие столь необходимые армии вещи. Деревянный частокол со рвом и защитными кольями окружал огромный город палаток, конюшен, мастерских и кузниц. Внутри лагеря не прекращая маршировали центурии легионеров, подгоняемые выкриками своих командиров. В центре располагался преторий – огромная палатка командующего, между ней и остальными шатрами оставалось свободное пространство, должное отделить и показать статус командира.
Квинт и Кай на своих лошадях то и дело останавливались, пропуская колонны солдат, марширующие по лагерным улицам. Кто-то окликнул Кая по имени, и тот обернулся.
– Ты не умер в пустыне без вина и женщин? Удивительно! – осклабился человек с отличительными знаками военного трибуна десятого легиона «Тенебрис».
Кай вспрыгнул с лошади и с серьезным видом ответил:
– Кто ищет, тот всегда найдет, – но потом рассмеялся и хлопнул мужчину по плечу. – Не будь ты трибуном и моим другом, я бы приказал бить тебя палками, пока у тебя не пропадет всякое желание думать о женщинах. Это Корнелей – мой друг из десятого легиона. Я перекинусь с ним парой слов и догоню тебя у претории. – Сказал Кай Квинту.
Центурион кивнул и направил свою лошадь дальше по главной лагерной улице.
Командирскую палатку окружала цепь солдат с отличительными знаками первой когорты первой центурии двенадцатого легиона. За подвиг в битве на Солнском холме солдаты легиона получили право носить повязку бардового цвета на левой руке. Она символизировала их жертву и кровь, пролитую во благо Республики в тот день. По этой же причине двенадцатый легион назывался «Бурый».
Не успел Квинт приблизится ко входу в преторий, как Кай догнал его и возбужденно зашептал на ухо:
– Ты представляешь, Сенат назначил Кальвуса Корилла «Мечом Республики»!
– А чему ты так удивлен, разве он недостоин этого?
– Конечно, достоин! Я удивлен лишь тем, что «Меч Республики» не назначали уже много лет, видимо, Сенат и впрямь в кои-то веки правильно оценил угрозу. Никто другой не подошел бы на эту должность лучше, чем Корилл. Он знает Юния и сможет достойно ответить ему на поле боя.
Квинт кивнул, и они вместе подошли ко входу в шатер легата.
– Стоять, кто идет? – солдат, охранявший вход, выступил вперед, преграждая путь.
– Легионер, ты не узнал военного трибуна своего легиона? – Кай бы спокоен, но в его голосе чувствовались морозные нотки, предвещающие большую бурю.
– Извините, трибун, я, конечно, вас узнал, но кто рядом с вами? Я не могу впустить его без приказа, – промямлил часовой, побледнев.