Ти занял указанное место и приготовился слушать. Хоть во многом юноша и не соглашался с отцом, но безмерное уважение, которое он испытывал к этому человеку нельзя было списать лишь на принятые в Республике традиции почитания старших.
– Уверен, ты знаешь, что происходит в стране… ну, конечно, все об этом говорят… но я хочу тебя кое о чем предупредить. Мой товарищ из Опоса рассказал, что по их данным за последнии дни сильно возросла активность бунтарей, сепаратистов и прочей погани. Столица буквально забурлила с момента начала всего этого безумия, – глава семейства выдержал паузу.
– Да, пап?
– Я хочу попросить тебя быть осторожным, пока все не закончится. Хорошо? – закончил Тит Старший.
– Да, хорошо, – выдохнул Ти.
После первых слов отца юноша подумал, что стало известно о его непосредственном участии в подобной группировке и не на шутку занервничал.
– Вот и отлично. Я знаю, ты умный парень и не будешь лезть в неприятности, – отец похлопал юношу по плечу и отправили на кухню, откуда раздавался аппетитный аромат еды.
«Похоже, что недостаточно умный…» – с грустью подумал Ти.
Создавалось впечатление, что всеобщая тревога меньше всех действовала на сестру Ти. Мара казалась все такой же веселой и жизнерадостной, но юноша не мог не заметить тень печали, накрывающую красивое лицо сестры в те моменты, когда кто-нибудь рядом начинал разговор о войне. До этого очень общительная она, словно отгораживалась от мира, устремляя взгляд внутрь себя.
В тот вечер Мара была дома. Девушка уже второй час вела ожесточенную борьбу со своим братом в табуле – настольной игре, очень популярной в Республике. В этом ей не было равных, даже Ти, считавший себя неплохим игроком, в лучшем случае выигрывал три из десяти партий. Проиграв очередную, юноша со стуком отбросил игральные кости и откинулся на подушки.
– Ты же обещал потренироваться немного? Скоро с тобой будет совсем неинтересно играть, – в глазах Мары плясали озорные искорки.
– У меня нет времени на игры, – буркнул Ти, делая безразличный вид.
– Все время уходит на эту… как ее там зовут? Альма?
– Аллисия.
– Да, да Аллисия. Кстати, что-то давно ты с ней не виделся. Вы что, поругались?
– Она не моя девушка, и я не знаю, где она.
– Ну и дурак! Чего ты ждешь? – Мара разложила фишки по местам и убрала игральную доску.
– Все не так просто… Особенно в такое время.
– А причем тут время? Ты же не солдат и… Братик, куда ты постоянно ходишь и возвращаешься только под утро, если не проводишь время с кареглазой?
– Неважно, это мое дело.
Внимание Ти привлек стук в окно. Юноша приблизился к источнику звука и увидел голубя, сидящего на подоконнике. К ноге птицы был пристегнут крохотный кожаный чехол, в каких обычно передают письма. Открыв ставни и отцепив записку от птицы, Ти выпустил голубя обратно на улицу и вернулся к подушкам на полу комнаты. На листке было нацарапано всего несколько слов.
«Сегодня. Час после заката. Место. Сожги. М.»
Ти сунул записку в карман и поднял взгляд.
– Что там у тебя? – было видно, что Мару буквально снедает любопытство.
– Ничего важного.
– Это от нее? – не отставала сестра.
– Да, от нее.
– Врешь, была бы от нее, не сказал бы.
– Все, надоела, – Ти поднялся с подушек и пошел в свою комнату. До заката оставалось еще несколько часов, и стоило попытаться поспать, возможно, ночь будет долгой.
После того как стемнело, Ти тайком выскользнул из дома и направился к указанному месту. Насколько он мог судить, никто из домочадцев не заметил его ухода, но больше всех его беспокоила сестра. Все усиливающееся любопытство Мары касательно его дел с группой могло вылиться в большие проблемы для них обоих. Но, к счастью, поводов для паники не было, и он решил не забивать себе голову этим вопросом, по крайней мере, пока.
Юноша пробирался по погруженному во тьму городу, когда внезапно до его слуха донесся звон разбитого стекла, сопровождающийся пронзительным криком. Ти остановился, вжавшись в стену одного из зданий. Через пару секунд вопль захлебнулся хрустом, и все затихло.
Ти выглянул из-за угла, стараясь не выдать свое присутствие неосторожным движением. В неровном свете чадящего фонаря лежало тело. Немолодой мужчина в добротной одежде растянулся на камне улицы спиной к юноше. Он не мог видеть его лица, но судя по багровой луже, растекающейся вокруг разбитой головы – он был мертв. Нога несчастного конвульсивно дергалась, словно пытаясь убежать, не зная, что ее хозяин уже никуда не пойдет.
– Вот ублюдок! – взревел голос откуда-то из темноты. Юноша инстинктивно отпрянул за угол. – А казался приличным лавочником! Всего пятьдесят сестерциев!