— мэтр Марк, вот скажите, а правда, что некоторые эквиты, начинают слишком сильно любить своих лошадей, особенно в походе, когда баб рядом не наблюдается? — донесся до Клавдия, обрывок разговора Фурия.
— Ты поговори мне, балабол! — показал кулак ап Риний, — ну хотя это, частично правда, конечно. — И когда кругом все заржали, — но это извращение, сами понимаете! Не приветствуется — это в среде эквитов!
— Понимаю, мэтр, понимаю! А как получилось, что вы в эквиты пошли, а не в боевые маги?
— Понимаешь, — вздохнул Марк, — я обучался магии, в нашей родовой усадьбе, когда началась Мализийская кампания. По нашей земле прошлась она огнём, не оставив практически никого в живых, только я и несколько кузин, которых я сумел спрятать отведя взгляды нападавших. Когда дом был сожжён, я не совладав с собой, воспользовался правом древнего рода, и ушёл в Легион, мстить мализийцам.
— Мои кузины уехали к дальней родне, — продолжил он, когда их разговор стали слушать остальные, — я же сполна насладился местью, мой клинок достаточно испил крови врагов, пока кампания не закончилась. Затем опустошенный, я вернулся на наши прежние места. Но видеть их больше не мог, у меня всё ещё перед глазами горела и погибала под клинками моя родня. Потому продал я те земли, как наследник семьи, забрал кузин и поселился в Бри.
— Печальная история, мэтр, — протянул Фурий.
— Да не ври ты, ни на медяк тебе не верю! — пробурчал Марк, на что воины ответили смешками.
Валерия весело смеялась над шутками воинов, и сама периодически вставляя колкие замечания, и когда они с Луцием стали ехать чуть в отдалении от других, спросила его:
— Луций, каким ты видишь своё будущее?
— Ммм, интересный вопрос, я как-то не думал. Хотел стать следователем, хотел сделать карьеру в управлении. Сейчас же понимаю, что мои родичи были правы и это не моё. Я хочу выбраться из всего этого, по-возможности целым, а дальше, посмотрю, может действительно пойду в гильдию. А ты, что думаешь о своём будущем?
— А что тут думать, я теперь по самую макушку связана с преторианцами, куда мне идти, да и где примут? Я бы может и смогла бы соскочить, если бы нашёлся мужчина решивший, что я достаточно хороша для него в качестве супруги, и если бы он находился достаточно далеко от Мализии.
После этих слов Луций, стал глупо моргать и краснеть до самых кончиков ушей, отчего Валерия, фыркнула от смеха и сказав: «не надо так громко думать», поскакала вперёд. Ап Гвилан же продолжил ехать густо покраснев. Опомнившись, он прибавил скорости поскакав ей вослед. Когда они оторвались достаточно далеко от остальных, Луций попридержал её лошадь:
— Валерия, я люблю тебя, прости, что не сразу сказал! Когда всё закончится прошу поехали со мной в Миртру!
— Ох и тугадум ты Луций. — ехидно улыбнулась ар Уилан, прищурившись, — Я подумаю,
К вечеру они добрались до небольшой деревеньки с таверной, где и встали на постой. Все разместились сообразно своему статусу. Валерии, как единственной девушке, дали отдельную комнату. Когда все стали отходить ко сну, за стеной, на улице раздался протяжный стон. Воины с недоумением привстали, готовясь к худшему, но подскочивший хозяин таверны успокоил:
— Не беспокойтесь, господа, ничего не происходит!
— А что же за стон мы слышали? О вот ещё один! — с недоверием сказал Марк.
— Господа с родовыми гербами, поймали прелюбодея давеча, привели его на площадь, да и распяли там.
— А суд-то кто вершил? По закону ли это? — сказал Марк, с ухмылкой.
— Конечно по закону, деревня наша к роду ап Бренуин относится, суд и творил представитель старейшины! — немного торопливо сказал трактирщик.
— Ну да, ну да, а разве за прелюбодейство, не полагается смерть от меча? — с интересом спросил Луций у Клавдия.
— Тут всё зависит от интерпретации, — вяло пожал плечами Клавдий, его казнь ничем не заинтересовала.
Узнав, что опасность никому из присутствующих не угрожает, отряд улёгся спать. Лишь периодические стоны с улицы, иногда беспокоили Луция и Марка.
По утру, до рассвета, все быстро завтракали, готовясь к выезду. Трактирщик подал пшеничную кашу со шкварками, и овощами, настолько душистую, что даже чуждый к радостям жизни, Клавдий уплетал её за обе щёки. Выйдя на улицу, Луций поёжился, чувствовалось окончание тёплого сезона, здесь на севере. В Калабрию — это время придёт недели через две, когда осень перейдёт через середину.
Расчесав и поухаживав за своей лошадкой, Луций, невольно улыбнулся вспоминая свою вороную Кигнус. Надеясь, что конюший их родового поместья хорошо ухаживает за ней, Луций частично проходил обучение как эквит, и не допускал плохого обращения с лошадьми. Невдалеке вновь раздался стон несчастного, и ап Гвилан не выдержал любопытства, решив посмотреть на казнимого.
Зайдя за поворот таверны, он увидел как невдалеке, на площади деревни расположились трое воинов, карауля распятого. Воины явно торопились, так как казнили несчастного на Crux Simplex * (*простой столб, без перекладины). Но распятый и не думал умирать уже вторые сутки, потому им пришлось дежурить по очереди, ночуя в трактире. Подойдя как можно ближе, Луций остановился как вкопанный, на табличке, на леотийском было написано «Сципий ар Тройдалах, вор, прелюбодей, иностранец поправший законы гостеприимства».
Это был уже однажды спасённый им менестрель, из-за которого произошло первое в жизни убийство у Луция. Но его оцепенение быстро прошло, едва несчастный Сципий вновь простонал. Луций невзирая на троих воинов ринулся к нему. Подскочив к столбу, он вытянул кинжал из ножен, и услышав от охраны: «Эй, ты стой!», выдернул забитый гвоздь из ладоней, резким взмахами перерезая путы на руках и ногах.
— По какому праву, ты освобождаешь казнимого? Он осуждён на земле рода ап Бренуин! Защищая преступника, ты сам становишься преступником! — проговорил воин в золочённом доспехе — ламика сегментата выступая вперёд. Двое воинов по бокам, потянули мечи из ножен.
— Прекратить! Именем короля Публия ап Рианона! — громко прокричал Клавдий, направляясь к месту казни, после этих слов воины чуть отступили, но клинки не вложили в ножны.
Луций склонился над хрипящим Сципием:
— А это ты, — слабо улыбнулся ар Тройдалах, — а я вот, всё же попался. Спасибо, что явился, умереть на руках товарища, почётней, чем распятым.
— Ты же хотел залечь на дно! — сумел лишь промолвить Луций, — потерпи, я попробую тебя исцелить.
— Покой не для меня, — сказал Сципий закашлявшись, — послушай, Луций, вся магия бессильна, когда тебя призывают боги.
— Погоди, я всё же попробую, — сказал Луций, направляя энергию созидания по энергетическим узлам и ранам Сципия.
— Но, было видно, что это не помогает, исцеление не поможет срастить кости или убрать внутренний сепсис. Созидательная энергия, только разогнала сепсис в теле Сципия, отчего тот закашлялся сильнее.
— Луций, моё время пришло, благодарю богов, что ты рядом, друг. — Сципий, едва успел произнести последнее слово, как взгляд его остановился.
— Наконец-то он сдох, — грубо рявкнул старший из троицы, — но кто вы такие, что посмели влезть в правосудие рода ап Бренуин!
— Я, мэтр Клавдий ап Рианон, представитель преторианцев короля Публия ап Рианона. Этот человек, мэтр Луций ап Гвилан, приглашённый гость нашего короля. — важно проговорил Клавдий. Его слова наливались весом, когда от таверны всё подходили и подходили воины их отряда.
Когда на площадке, рядом с умершим Сципием собрались десяток воинов против троих, предводитель рода ап Бренуин, уже не пытался разговаривать дерзко, перейдя на просительные ноты:
— Но, мэтр Клавдий, поймите, вы же знаете, никто не может вмешиваться в правосудие! Это приведёт к неповиновению и неуважению вилланов. А здесь прямое вмешательство, что ставит нас в неловкое положение.