– Уолтер Марч? Боялся вас?
– Я представлял собой опасность, с которой он уже не мог не считаться.
– Ага... Кто-то говорил мне вчера вечером... кажется, Нетти Хорн, что самомнение – бич журналистов. «Мания величия», – так она сказала. Ролли, ну как можно сравнить ваши еженедельные несколько минут на экране с Уолтером Марчем и его газетами, выходящими каждый день по всей стране...
– Потенциально я был для него очень опасен.
– Ладно, Ролли. Теперь я должен спросить: «Чем же?» Так ведь?
– Я по-прежнему стараюсь донести до вас одну мысль.
– Я слушаю.
– У меня больше причин убить этого мерзавца, чем у кого бы то ни было.
– Тогда...
– Только не говорите мне, что пора вызывать адвоката. Я знаю свои права. Я на конгрессе только потому, что на этом настояло руководство компании. И приехал с лютой ненавистью к этому мерзавцу. Откровенно говоря, боялся случайно встретиться с ним, увидеть его, даже услышать, оказаться в одной комнате... Потому что мог потерять контроль над собой.
– Подождите.
– Моему отцу принадлежала газета в Денвере. Я катался на лыжах, ездил на лошадях, любил журналистику, отца, радовался, что я – сын издателя газеты. Вам, наверное, не известно, но, если газета начинает терять читателей, остановить этот процесс практически невозможно. Я этого не знал, но когда мне исполнилось десять лет, такое произошло с газетой отца. Еще через четыре года он уже заложил все, что можно, даже свой стол. Черт побери, стол, который унаследовал у отца, лишь бы газета продолжала выходить. Конечно, он брал ссуды в банке, и вот здесь-то допустил ошибку, ибо обращался только в один банк. Он не был силен в бизнесе.
– Я тоже. Но...
– И когда газета начала-таки выправляться, а на это потребовалось пять лет, этот единственный банк потребовал незамедлительно расплатиться за ссуды.
– А они имели на это право? По закону?
– Конечно. Но отец и представить себе не мог, что такое случится. Они же были друзья. Отец пошел в банк. В директорате его не пустили на порог. Ссуды должны быть выплачены, и точка.
– Я ничего не понимаю.
– Отец тоже не понимал. С чего банк хочет забрать себе газету, и именно в тот момент, когда забрезжила надежда? Они же ни черта не смыслят в издательском деле. Отец потерял газету. Держался мужественно. Неделями слонялся по дому, пытаясь осознать, как же такое могло случиться. Мне тогда было пятнадцать лет. А потом пошли слухи, что банк продал газету Уолтеру Марчу или «Марч ньюспейперз».
– Послушайте, но это же обычное...
– Не совсем. Эти банкиры с давних пор дружили с отцом. Вместе охотились, удили рыбу, пили.
– Представляю себе, как же он обиделся.
– Скорее, заинтересовался, а в чем же истинная причина. Кстати, журналистом он был отменным. И со временем все выяснил. В конце концов кто-то всегда да проговорится. Уолтер Марч чохом выкупил закладные отца, чтобы получить контроль над газетой.
– Но как банкиры ему позволили? Они же были друзьями вашего...
– Шантаж, капитан Нил. Неприкрытый шантаж. Он шантажировал директоров банка. Надеюсь за те двадцать четыре часа, что вы ведете расследование, до вас дошли слухи об орде частных детективов, работавших на Уолтера Марча.
– Что-то такое говорили.
– Когда мне стукнуло шестнадцать, отец умер от пулевого ранения в висок, выстрел производился с близкого расстояния.
Последовала долгая пауза.
– На этот вопрос я так и не нашел ответа, – продолжил Ролли Уишэм. – Почему отец застрелил себя, а не Уолтера Марча?
– Мистер Уишэм, я все-таки настоятельно советую вам пригласить адвоката...
– Никаких адвокатов.
Тяжелый вздох капитана Нила.
– Где вы были в понедельник, в восемь утра?
– Поехал на машине в Хендрикс, чтобы купить газеты и позавтракать в каком-нибудь кафетерии или закусочной.
– У вас здесь машина?
– Я взял ее напрокат.
– Вы могли позавтракать и купить газеты прямо в отеле.
– Я хотел выбраться из отеля. Прошлым вечером я столкнулся в лифте с Уолтером Марчем и Джейком Уилльямсом. Они смеялись. Что-то насчет президента и гольфа... какие-то караси. Я не спал всю ночь.
– Вы поехали в Хендрикс один?
– Да.
– Отлично, мистер Уишэм. Значит, никаких проблем у нас не будет. Ваше лицо знают многие. Мы опросим жителей городка. Кто-то наверняка видел вас и узнал. Где вы завтракали?
– Я не вылезал из машины, капитан Нил.
– Простите?
– Я не позавтракал и не купил газет. По крайней мере, до возвращения в отель.
– О Господи.
– Я передумал. Приехал в торговый центр и сказал себе, какого черта. Какой завтрак в закусочной. Меня тут же узнают, подойдут, будут жать руку, смеяться, просить автограф. Отказать я не смогу, вы же знаете, людей я люблю, но больно уж неподходящее у меня настроение.
– То есть в понедельник утром вас никто не видел?
– Пожалуй, я принял все меры, чтобы не задержать на себе чей-то взгляд. Надел солнцезащитные очки. Поездил по округе. Может, старался подавить в себе желание убить Уолтера Марча.
– Когда вы уехали из отеля?
– В четверть восьмого.
– Когда вернулись?
– В девять. Позавтракал в кафетерии. О смерти Марча узнал позднее. В половине одиннадцатого. Может, в одиннадцать.
– Понятно, мистер Уишэм. Вы говорите, Уолтер Марч пытался порушить вашу карьеру, изгнать...
– Не пытался, капитан Нил. Уже рушил. И я не сомневался в его успехе.
– И все потому, что вы представляли для него потенциальную опасность?
– А вы не согласны? Я никогда не смог бы сравниться с ним по влиянию. Мы потеряли единственную, принадлежавшую нам газету. Но я быстро прогрессировал как журналист. Мне еще нет тридцати, капитан Нил. У меня есть что сказать, есть и кому. Даже мое присутствие на конгрессе – угроза Марчу. Я мог поделиться с коллегами тем, что мне известно о его методах. Вы должны признать, что он бы предпочел, чтобы я избрал профессию лыжного инструктора, а не телерепортера.
– Полагаю, вы правы. Скажите, мистер Уишэм, вы, часом, не знали, куда поселили Уолтера Марча и его семью?
– В третий «люкс».
– Как вы это узнали?
– Спросил. Чтобы не появляться там, где можно встретить Уолтера Марча.
– Спросили у портье?
– Совершенно верно. То есть имел возможность утащить с регистрационной стойки ножницы. Так?
– Вы предельно откровенны со мной, мистер Уишэм.
– Я вообще предпочитаю откровенность. И мне представляется, что вы – мастер своего дела. На вас будут крепко давить. Рано или поздно вы выясните, что Уолтер Марч подтолкнул моего отца к самоубийству. Весь Денвер это знает, возможно, многие из тех, кто сейчас на конгрессе. Скрыв эту информацию, я лишь заставил бы вас потратить попусту много времени.
– То есть вы советуете мне поискать преступника в другом месте?
– Не просто советую. Настоятельно рекомендую. Поверьте, я не убивал Уолтера Марча.
ГЛАВА 20
3:30 Р. М. КОМПЬЮТЕРЫ и ПРОФСОЮЗЫ.
Семинар
Комната для шитья тетушки Салли Хендрикс.
В среду, в половине четвертого дня, игра шла на всех теннисных кортах, около бассейна толпился народ, а по окружающим Плантацию Хендрикса холмам прогуливались и катались на лошадях гости отеля.
В баре (коктейль-холла Бобби-Джо Хендрикса), темном и прохладном, лишь несколько журналистов из Бостона запивали ленч джином с тоником.
У стойки в одиночестве сидел Уолтер Марч младший.
Флетч устроился рядом и заказал джин с мутным лимоном. Скучающий бармен не торопясь потянулся к бутылкам.
Услышав голос Флетча, Младший сразу повернулся к нему.
Налитые кровью, затуманенные глаза, опухшее лицо. На виске пульсировала жилка. Мгновение спустя Младший отвел взгляд, икнул, вновь посмотрел на Флетча.