Выбрать главу

Отвлёкшись, Кузьма не заметил, как пропустил почти весь обоз и перед ним со старушечьим кряхтением перевалила ухаб и встала последняя телега Гаврюхи. Мужик неловко завозился подле лошади.

   — Чего ты?

   — Да рассупонилася неладная! Вишь, и дугу скособочило.

   — Коня не вини. Сам оплошал.

   — Чего уж толковать-то!..

Вдвоём они споро перепрягли мохнатую смирную лошадёнку. Отлучившийся по малой нужде в обочинные кусты Гаврюха вдруг выскочил оттуда как угорелый.

   — Минич, беда! — пугливо озираясь, воскликнул он.

За кустами, раскинув руки и ноги, лежал покойник.

На его груди зияла страшная рана, какие бывают при пальбе в упор. Изодранный и замокревший кафтан плотно облепил разбухшее тело, лицо заслонила высокая поникшая трава — только спутанный клок бородёнки торчал наружу. От мертвеца уже несло сладковатым смрадом.

   — Ватажнички, небось, прибили проезжего гонца. Верно, в мошне не пусто было. Поживилися от бедолаги, — мрачно молвил Кузьма. — И захоронить-то некому, и нам незадача. Чуешь, и зверь не тронул.

   — Падали-то кругом, знамо, с избытком, — откликнулся Гаврюха, боязливо поглядывая на покойника из-за плеча Кузьмы. — Вёз небось важное послание. Али письмецо от добра молодца к любушке.

Вернувшись к телеге, Гаврюха с тоскою сказал:

   — Помыслилося мне о Настеньке, Минич. Чай, не запамятовал сиротинку, что я из-под Мурома вывез? Все ведь у неё перемёрли. И матушка, царство ей небесное, усопши. Ныне-то сиротинка у меня в моей завалюхе в Нижнем живёт. За хозяйку осталася. Невмоготу мне. Не обидел бы кто ненароком...

Кузьма ничего не ответил. Ему и самому было кручинно невтерпёж.

Он неторопко ехал за Гаврюхиным возом и уже не видел ничего вокруг.

Собирала его Татьяна Семёновна в этот путь, горючими слезьми обливалась, убрус её весь от слёз намок.

Чую, — причитала, — недоброе стрясётся. Вон ведь каков приезжаешь — тучи черней. Близко к сердцу всякую беду принимаешь. А на всех сердца ужели хватит? И мы тут без тебя, аки птахи посередь студёной зимы. Един ты нас согреваешь. Да не надолго. Так и забудешь о нас, ровно о батюшке своём родном.

Кипятком ожгли Кузьму эти слова. Перед самым отъездом не удержался — отправился в Печеры. Спускаясь с горы к монастырю, никак не мог наглядеться на свободный размашистый плёс Волги, на приманчивый покоем остров в зеленокудрых кустах посреди неё и неохватную широту поймы на том берегу, где одна даль переходила в другую, а другая в новую и так беспредельно, сливаясь с уже незримыми заречными лесами.

Отца он нашёл в его мрачной, сырой, с плесенью по углам келейке. Старик уже был совсем немощен и дряхл. Он поднялся навстречу Кузьме с постели, на которой сгорбленно сидел, и заплакал. Цепко сжав руку сына, будто тот собирался сразу уйти, долго не мог унять слёзы, жалкий и в хилости своей почти бесплотный, с мертвенно-жёлтым морщинистым лицом, с полуслепыми глазами и ввалившимся ртом.

   — Кажинный день тя жду, — наконец произнёс сквозь слёзы отец. — Все сыны были, окромя тя. Бессонка, нехристь, последний алтын надысь у мя вымолил. На пропой, чаю... Фёдор с Иванкой из Балахны о прошлом лете проведывали. А ты без покаяния мя оставил...

Кузьма хотел было снова усадить отца на постель, видя его слабость, но старик воспротивился:

   — Выйдем-ка на волю. А то тут у мя ровно в темнице.

Путаясь в затерханной, ветхой, с заплатами рясе и опираясь на руку сына, старик с трудом спустился по ступеням в монастырский двор.

Пробрели мимо развешанных на верёвке монашеских исподников, вышли за ворота, сели на лавке под бузинными кустами лицом к Волге.

   — Вольготно тут, — словно позавидовав, а на самом деле стараясь скрыть всё нарастающее чувство стыда и вины, глухо сказал Кузьма.

Но отец даже не глянул перед собой. Он снова ухватился за руку Кузьмы и зашептал горячо, страдальчески, поняв переживания сына:

   — Не убивайся, Кузёмушка, я на тя обиды не таю. И ты прости. Осудил ты мя по грехам моим. Не уберёг я матери вашей Доминики, аще и мог уберегчи. И кинул вас в тяжкую пору...

Он заёрзал и, уткнувшись куделькой редкой сивой бородёнки в плечо Кузьмы, открылся с болью: