Его братья посмотрели на меня, как на смертника. И тот, который прикусил язык, не вставая, удивлённо прошамкал окровавленными губами:
— Да кто зе… ты такой, мерзавес?
Я не успел ответить ему какой-то остротой. Невдалеке раздался пронзительный свист полицейского свистка. И весь наш квартет, хотя нет, не квартет, был же ещё извозчик и лошади. Короче, все мы увидели спешащих к нам полицейских в мундирах.
Братья сразу же наперебой стали злорадно исходить ядом:
— Всё, тебе конец! Жди встречи с темницей! Повесят, как пить дать, повесят! Я скоро буду хохотать над твоим поганым трупом, щенок! Ты за всё ответишь!
И они сразу же наперебой стали рассказывать подбежавшим полицейским «правдивую» историю событий. Дескать, они попросили меня остановить для них извозчика, а потом я ни с того ни с сего начал размахивать револьвером. Одного брата в ногу ранил, а второй из-за него язык прикусил. И если надо будет, то извозчик может всё подтвердить. Мужичок на козлах вздрогнул, когда услышал, что его втянули в разборки дворян. А затем пугливо поёжился, заметив с какой злостью на него смотрит наконец-то поднявшийся на ноги старший из братьев.
Полицейский с хмурым лицом спросил у извозчика:
— То, что поведали эти господа, правда?
— Угу, — угукнул тот, втянул голову в плечи и отвернулся, дабы не смотреть на меня.
Старший брат довольно ощерился и ожёг меня пламенным взглядом. Полицейский же спросил у него:
— Ваше имя, сударь?
— Пётр Мамонов, а это мои братья. Мы из прославленного рода Мамоновых, — высокомерно ответил он, покосившись на своих братьев. Оба стояли подле него, включая того, который прежде был ранен мой в ногу. От раны его избавил артефакт в виде браслета. Последний прежде покоился на руке подранка. Но как только подбежали полицейские и зафиксировали факт ранения, он лихорадочно стянул артефакт с запястья и приложил его к пулевому отверстию. Рана исчезла буквально за десяток секунд, после чего браслет поменял цвет. Он из серебристого стал мертвенно-чёрным.
Между тем полицейский спросил и у меня:
— Ваше имя, сударь?
— Иван Корбутов, — просто ответил я и увидел, как у всех начинают меняться лица. На рожах братьев появилось недоверие. Извозчик побледнел от страха. А вот полицейский торопливо уточнил, словно увидел своего кумира: — Вы тот самый Иван Корбутов? Герой битвы на Безымянном поле?! Один из сильнейших молодых некромантов поколения? Вам ещё благоволит Корсаков… ой, это я лишнее ляпнул, простите, сударь.
— Да, это всё я, — скучающим голосом произнёс я и почесал щеку.
— А я вас видел, господин Корбутов! Тогда на улицах города, когда вы вместе с армией вернулись в столицу! — заявил другой полицейский, сияя восторженными глазами. — Я в тот раз следил за порядком среди горожан, которые приветствовали победителей Повелителя мёртвых. То-то мне сейчас ваше лицо показалось знакомым. Позвольте пожать вашу руку?
Я милостиво кивнул. И оба полицейских по очереди рьяно потрясли мою ладонь. Братья же стали неуверенно топтаться и переглядываться. В их глазах поселилась растерянность, а затем вся троица принялась заискивающе улыбаться. Прямо скажем, их такой поворот событий выбил из колеи и размозжил мозги об асфальт. Они же не ожидали, что обычный с виду юнец окажется столь знаменитым магом, да ещё к которому расположен сам Корсаков, ныне управляющий империей. Вот ребята и обделались. И они теперь не знали, что им делать. Как выйти из ситуации? Они же оболгали меня, пытались унизить, угрожали… За такое весь их род может отправиться на каменоломни, ну, ежели я окажусь злопамятным и пожалуюсь Корсакову.
Все эти мысли отчётливо читались на лице старшего урода, который, побледнем как полотно, мучительно искал выход. Но вдруг в его глазах сверкнула какая-то идея.
Он картинно схватился за голову, застонал и стал покаянно лепетать:
— Ох, судари! Солгал я! Но не по злому умыслу. Хмель помутил мой разум. Не так всё было, как я поведал вам… — и он рассказал полицейским, как всё было на самом деле, напирая на то, что перебрал бухлишка в ресторации.
— А разум ваших братьев и извозчика тоже хмель помутил? — спросил один из полицейских, скрывая ироничную усмешку.
— Вероятно, — буркнул старший и уткнулся взглядом в тротуар. — Получается, что мы не имеем претензий к господину Корбутову. Он был в своём праве. Мы с братьями приносим ему искренние извинения и готовы рублём или делом загладить свою вину.