Я глядел на них и думал, что надо бы и мне озаботиться шляпой, а то какой-то князь Белозеров совсем не модный. А может, мне для солидности стоит и тросточку заиметь. И чтобы обязательно в ней был потайной клинок…
Пока же я лишь глянул в окно и издалека увидел особняк, который ранее принадлежал настоящим Белозеровым. Теперь же часть из них лежала в сырой земле, а другая — томилась в темнице. Кстати, к ним под бок отправился и Грачёв. Это было сложное решение, но преданность барона бывшему Императору могла повредить государству, несмотря на то что Александр Романов погиб от рук Повелителя. Корсаков предъявил его обезображенный труп народу, попутно проклиная всех заговорщиков. Однако Грачёв знал, кто на самом деле устроил переворот, так что его пришлось отправить в темницу.
Меня довольно сильно покоробило такое положение вещей. Я ведь понимал, что и Грачёв, и оставшиеся в живых Белозеровы — не заслужили такой судьбы. Но пока другого выхода я не видел. На свободе они могли натворить множество неприятных дел. Поэтому-то они и сидели в темнице, из-за чего у меня было паршиво на душе. Но я не знал, что делать в такой ситуации… Освободить их — нельзя. Держать в темнице — совесть не позволяет. И вот как быть? Хрен его знает.
Тем временем машина плавно остановилась возле парадного входа особняка. И я вылез из салона следом за Львом.
Яшка сразу же потопал к чёрному ходу, который вёл в кухню. А я лихо взбежал по ступеням и в просторном холле встретил улыбающуюся Анастасию.
Она сдержанно поцеловала меня в щеку. Я приобнял её за тонкую талию и произнёс на ушко:
— Пойдём в кабинет.
— М-м-м, — тихонько мурлыкнула она, сверкнув глазками.
— Нет, это не то, что вы подумали, дорогая супруга, — осадил я её сексуальный пыл. — Мне буквально только что довелось переговорить с вашим папенькой. И у меня появилась кое-какая важная информация.
— Он наконец-то соизволил дать разрешение на празднество? — жадно спросила она и прижала лапки к солнечному сплетению.
В последние дни это была её идея фикс. Император объявил народу о том, что мы женаты, но обещанное дочери торжество так и не устроил. Всё откладывал, ссылаясь на то, что пока время не подходящее. Подобные отмазки искренне бесили Анастасию. А уж перед тем празднованием, которое Корсаков устроил в честь своего восшествия на престол, она и вовсе закатила скандал и поругалась с отцом. Дескать, ему можно, а ей — нет.
Так что сейчас её весьма огорчили мои слова:
— Нет, о торжестве по случаю нашей свадьбы мы не говорили.
— Ох-х-х, — не сдержала она печального вздоха, из-за чего её грудь едва не вырвалась из плена жёсткого корсажа.
— И, похоже, в ближайший месяц никаких празднеств не предвидится, — досадливо развёл я руками и шустро потопал в сторону кабинета.
Анастасия поскакала за мной, недовольно пыхтя на ходу. Между её бровок пролегла морщинка, а губы плотно сжались. Похоже, Императора ждёт очередной скандал. Благо, что меня они пока обходили стороной, но рано или поздно и я попаду под этот каток.
Пока же я прошёл по коридору и приветственно кивнул немолодой служанке. Она была из числа тех, кто ещё прислуживал прежним Белозеровым. Анастасия хотела поменять всех слуг, но я кое-как убедил её оставить их. Дескать, я дал им слово, что не уволю, поэтому дорогая супруга — прочь лапки от моих людей. Княжна пофыркала, но больше эту тему не поднимала.
Между тем я повернул дверную ручку, пропустил в богато обставленный кабинет Анастасию, а сам вошёл следом и плотно прикрыл дверь.
— И какая у тебя появилась информация? — с любопытством спросила всё ещё мрачная девушка и уселась на массивное кресло, которое стояло за рабочим столом.
Хм-м-м… мне пришлось присесть на кресло поскромнее. И ежели какой-нибудь незнакомец сейчас вошёл бы в кабинет, то подумал бы, что Анастасия тут главная. Она жутко любила подобные проделки. Мы будто постоянно молча боролись за главенство в нашем союзе. Сейчас, надо признать, выиграла она. Но я потом отыграюсь. Пока есть дела поважнее.
Я покашлял в кулак и поведал супруге о сути своего разговора с Императором. Она выслушала меня, порой беззастенчиво перебивая, а затем поправила безукоризненную причёску и одобрительно проговорила: