— Вот ты где! — со злой радостью выдохнул он, сверху вниз глядя на съёжившуюся Машку. В воздухе появился устойчивый запас дешёвой водяры, табака и удушливой туалетной воды. — А я тебе везде ищу… Хорошо Витька позвонил и сказал, что ты здесь.
— Артур, между нами всё кончено, — пробормотала девушка и храбро вытянулась во весь свой невеликий рост. — Ты зря сюда пришёл.
— Ничего не кончено! — рявкнул он, нависнув скалой над Машкой. Та испуганно прижалась к перилам и беспомощно посмотрела на меня.
— Дружище, не кипятись, — мирно произнёс я.
— А ты ещё кто такой?! — рыкнул Артур и повернул ко мне свою башку. Его тяжёлое дыхание ударило в мой нос. И оно было настолько мерзким, что у меня чуть слёзы на глазах не навернулись.
— Иван, — просипел я, стараясь дышать через раз.
— Да мне по херу кто ты такой! — злобно зарычал ублюдок и попытался толкнуть меня рукой в грудную клетку. Но я каким-то чудом успел отбить её и, действуя на рефлексах, приголубил его бутылкой пива. Стекло разбилось об низкий лоб мужика и во все стороны полетели пенные брызги. А сам Артур пошатнулся, но сука не упал. Он яростно зарычал, будто дикий зверь и схватил меня за грудки своими граблями. А я от души ударил его лбом в нос. Послышался приятный хруст и по губам козла заструилась кровь. Но он опять не вырубился. И даже не отпустил меня. Наоборот — резко навалился на меня всей своей многокилограммовой тушей. И дальше случилось страшное… Мы перевалились через ограждение.
Машка истошно заорала с быстро удаляющегося восьмого этажа:
— Ваня, ты куда?!
Я с ужасом вторил её крикам, мигом протрезвев:
— Твою ма-а-а-ать! Я же столько-о-о ещё-ё-ё не сдела-а-ал! Хочу жи-и-ить!
Больше я ничего не успел проверещать. Моё тело с сочным хрустом шмякнулось на асфальт рядом с Артуром. И меня явно не хило так расплескало под окнами «Пятёрочки». Наверное, кровь брызнула во все стороны, а мозги залили весь асфальт. Но я ничего этого не увидел. Даже удара не почувствовал. Сознание трусливо оставило меня.
По моим внутренним ощущениям я открыл глаза сразу же после падения. Но пейзаж уже успел круто измениться. Москва куда-то пропала. А я валялся не на асфальте, не на больничной койке и даже не на адской сковородке. Нет, всё мимо. Моя тушка возлежала под покрывалом на вполне обычной кровати в какой-то деревенской избе. А на меня с колченогой табуретки обрадованно взирал дед в белой рубахе навыпуск и лёгких хлопковых штанах.
Старик оказался бородат и довольно крепок, несмотря на преклонный возраст. И глядел он на меня добрыми голубыми глазами, обосновавшимися на изборождённом морщинами простодушном лице. Его мясистый красный нос с синими прожилками нависал над толстогубым ртом. А шикарная розовая плешь оказалась обрамлена редкими седыми волосами.
Дедок неожиданно улыбнулся. Его улыбка была открытой и искренней, хотя каждый второй зуб незнакомца пал в неравной борьбе с возрастом.
Я автоматически улыбнулся ему в ответ и стал лихорадочно осматривать небольшую комнату. Она оказалась всего около двенадцати квадратных метров. Стены покрывали зелёные обои с белыми ромашками. Дощатый пол был выкрашен светло-коричневой краской и на нём лежали вязаные полосатые половики. В дальнем углу стояло кресло с вытертыми подлокотниками. А возле него обнаружил столик, на котором красовался древний радиоприёмник. Такой сейчас хрен где найдёшь.
Неожиданно дед радостно прокряхтел под мерное тиканье часов с кукушкой:
— Очнулся?
— Нет. Кажись, брежу, — честно признался я не своим голосом. Прежде у меня был мужской, хрипловатый голос, а этот оказался высоким и звонким.
— Сколько пальцев видишь? — спросил сощурившийся старик и показал растопыренную пятерню.
— Пять, — буркнул я и почему-то полушепотом поинтересовался: — А я вообще где?
— В Калининске, — бодро ответил незнакомец, поиграв кустистыми бровями, которым позавидовал бы и Брежнев.
— Охренеть! А как я тут оказался? — шокировано выдохнул я, выпучив глаза.
В моей голове сразу же возник целый ворох вопросов. С какой это стати меня вывезли из Москвы? В каком-то провинциальном Калининске медицина лучше? Или меня уже осудили за непредумышленное убийство и отправили в колонию-поселение?
Старик в это время стал подробно рассказывать, степенно поглаживая седую бороду:
— Давеча я с Марьей Петровной по ягоды отправился в лес наш. Он тут недалече. Пяток километров от городской стены. Ну, как водится, сели на телегу и поехали…