Я с лёгким удивлением почувствовал, как от Лёхи тянет перегаром. Кажись, братец провёл весёлую ночку. Его серая рубашка оказалась порядком помята и немного торчала из чёрных штанов, а на ботинках красовалась застарелая пыль и потёки грязи.
Илья неодобрительно покосился на Алёшку, хмыкнул, а потом посмотрел на меня и проронил мужественным голосом киногероя:
— А ты, стало быть, мой новый брат. Отец мне на той неделе телефонировал и рассказывал о том, что у вас там произошло.
— Иван, — вежливо преставился я и пожал его протянутую руку. Она оказалась широкой, как лопата, мозолистой и твёрдой. И когда только Макар успел смотаться на телефонную станцию? Ума не приложу.
— Илья, — проронил здоровяк, отпустил мою руку и ткнул пальцем в сторону другого брата. — А это Алёшка. Он не всегда выглядит как выпивоха.
— Нормально я выгляжу, — огрызнулся тот и небрежно заправил рубашку в штаны. — Вот и всё. Жених.
— Ладно, нечего на месте без дела топтаться. Нас возница ждёт. За мной, — махнул рукой Илья и быстро пошёл по тротуару, держа спину по-военному прямой.
Мы потопали за ним, перепрыгивая или обходя лужицы, оставшиеся после дождя. Мимо нас деловито спешили прохожие. И никто из них не обращал внимания на разъярённого седовласого господина в чёрном костюме из дорогого сукна. А я недружелюбно посмотрел на него. Он отчитывал мявшегося перед ним паренька лет тринадцати. Тот опустил лохматую голову и уставился на свои поношенные ботинки без шнурков. Паренёк явно бедствовал. На его костлявых плечах мешком висела грязная рубаха с грубыми заплатками, а подпоясанные верёвкой вылинявшие штаны оказались короче, чем надо.
— … Почему не принёс пакет от Корсункова?! — верещал господин, нависнув над пацаном.
— Опоздал, ваше благородие. Он уже уехать изволил, — промычал тот, громко шмыгнув носом. — Простите меня великодушно. Не по злому умыслу не поспел я.
— Ах простите! Ах не по злому умыслу! — ядовито передразнил юнца дворянин и всплеснул «граблями», будто его иголкой в жопу укололи. — Сейчас ты у меня получишь…
Он взвинчено стащил с холеных рук тонкие кожаные перчатки с тиснёным узором, и наотмашь ударили ими по чумазому лицу пацана. Тот стойко принял удар, даже не став уклоняться.
А проходящий мимо них старик в сюртуке желчно пробрюзжал:
— По мордасам ему, по мордасам. Им это самая сласть.
— Козёл, — тихонько прошипел Алёшка и локтем толкнул в спину разошедшегося господина.
Тот покачнулся и непроизвольно шагнул с тротуара прямо в грязь. Затем резко развернулся и начал искать яростным взглядом того, кто его толкнул. И этим кем-то оказался Илья, так как предусмотрительный Лёха успел прыгнуть за его широкую спину.
Побагровевший от злости господин открыл рот, но заколебался. Его раскалённый взор скользнул по внушительной фигуре Ильи, по сабле, револьверу. И в итоге он со стуком захлопнул «варежку» и поспешно отвернулся, словно ничего не произошло.
Да, это тебе, сука, не слабых обижать. Я испытал нечто вроде гордости и вместе с братьями спокойно миновали дворянина. А паренёк между тем успел ускакать от греха подальше.
Алёшка же храбро выдал, злобно поглядывая через плечо на господина, выбравшегося из грязи:
— Если бы он только пикнул — сразу бы на дуэль его вызвал!
— Дуэли запрещены. И лучше бы ты не связывался со столичными дворянами. Когда-нибудь тебе аукнутся такие проделки, — холодно проговорил Илья и подошёл к коляске, запряжённой четвёркой лошадей.
На козлах сидел плюгавенький мужичок в фуражке и нетерпеливо поглядывал на нас. Наша банда забралась в его пошарпанную бричку, после чего он тронул поводья, и усталые лошади повезли нас по узким улицам столицы.
Братья принялись расспрашивать меня и Сашку о доме, родителях и Калининске в целом. Но отвечать в основном пришлось мне. Шурик круглыми глазами глядел по сторонам, а его челюсть болталась в районе груди. Он даже не отреагировал на сердитую речь Илья, когда тот отчитывал его за лишний вес и дряблые мышцы. Так и просидел всю дорогу, словно пыльным мешком пристукнутый.
Вскоре мы выгрузились далеко за пределами центра города возле хлипкого трёхэтажного дома. Он стоял среди таких же непрезентабельных зданий: серых, неухоженных, с потрескавшейся фасадной штукатуркой, грязными окнами и ржавыми крышами. Пахло здесь кошачьей мочой и нечистотами.
— Вот здесь я и снимаю пару комнат, — без особой радости заявил Илья и повёл нас внутрь.
Мы поднялись на второй этаж по скрипучим стоптанным деревянным ступеням и вошли в его обиталище. Оно оказалось весьма скромным. Несколько скособоченных шкафов, широкая кровать с заштопанным одеялом, низенький продавленный диван, пара вытертых кресел, два исцарапанным стола, мутное овальное настенное зеркало и полинявший ковёр на полу.