Революцию Фрейберг встретил мичманом на линкоре «Севастополь», воспринял ее как нечто временное, болезненное для России. Счел за лучшее уйти в леса, переждать. Леса под Лугой представляли собою в ту пору нехоженую глушь, населенную лосями, медведями, волками. Охотничьи сцены, главы написаны в том роде, как они рассказываются у костра: с экспрессией, с жаром. Что любил в жизни Фрейберг, так это держать в руках оружие наизготовку. И воевал он с охотничьей страстью.
Никакой связи с внешним миром у медвежатника, волчатника, лосятника в лужских лесах тогда не было. По истечении времени, достаточного, по мнению Фрейберга, для восстановления порядка в Российском государстве, охотник вернулся в Петроград. Остановился у сестры на Загородном, отмылся, побрился, прифрантился, вечером пошел на оперу в Мариинку. В первом ряду партера сидел — кто бы вы думали? — командир линкора «Севастополь», сменивший мундир с золотыми погонами капитана первого ранга на кожан военмора. Он предложил мичману Фрейбергу принять участие в походе балтийских военных кораблей на Волгу, на подавление мятежа белочехов.
Воевать против своих однокашников по Морскому корпусу — этой мысли Фрейберг не допускал. Но чехи... Проучить белочехов — другое дело.
Фрейберга назначили командиром передового отряда Волжской флотилии. Командующим флотилией — Федора Раскольникова, комиссаром — Ларису Рейснер.
В боях на Волге и Каме — с чехами, деникинцами — офицер царского флота, золотопогонник Фрейберг проходил ускоренным курсом политграмоту: кому быть хозяином России, кто сын Отечества, кто его супостат. Бои написаны с командирского мостика корабля, идущего первым. В батальных сценах покоряет мужество командира, его ироническое презрение к смерти, верность воинскому долгу как чему-то высшему: воевать хорошо и обязательно победить.
Воинское мужество Фрейберга, впрочем, особого рода (как все в его судьбе и в книге) : граничит с легкомыслием, безрассудством. Есть в книге такая сцена: с мостика корабля на стрежне Волги будущий писатель-баталист наблюдает, как сходятся на прибрежной равнине для смертного рукопашного боя две цепи — белые с красными. А между цепями... мечутся спугнутые зайцы и лисы. Что делает Фрейберг? Со своим адъютантом Романовым прыгают в лодку, выгребают на берег, выцеливают пару зайцев, укладывают их на бегу и, главное, выносят, доставляют на камбуз.
Или еще такое. В боях за Царицын у белых были антантовские самолеты английского производства. Одна из сброшенных бомб не взорвалась — и не давала покоя командиру передового отряда Волжской флотилии. Фрейберг сплавал на берег (нашлись и еще охотники); откопали английскую бомбу, вникли в секреты ее устройства. Слава богу, все обошлось.
Самый свой безрассудный поступок Фрейберг совершил после победного окончания Волжской кампании, когда взят был Царицын. Будучи назначен командиром крейсера на Каспии, военмор не явился на вверенный ему корабль. Он погрузился вместе с братишками-матросами в теплушку (катера погрузили на платформы), отправился на Байкал воевать с Колчаком. На Каспии боевых действий не предвиделось, Фрейберг развоевался, вошел во вкус.
За невыполнение приказа в военное время что бывает?.. По счастью для Фрейберга, приказ Главкома о назначении получили, а приказ о предании дезертира Ревтрибуналу уже не застал обвиняемого: военмор Фрейберг принял на себя командование Байкальской флотилией, навел шороху на беляков на Священном море.
Особый интерес в рукописи Фрейберга представляют страницы о том, как ехали на Байкал, — целый месяц. Как в песне поется: «Наш паровоз, вперед лети...» Паровоз летел, тормоза не держали. Сибирская магистраль в Предуралье, на Урале, и в Зауралье — с горы на гору да с виражами. Состав разносило, теплушки мотались на ходу, как флажки на ветру. Любителю острых ощущений Фрейбергу и этого было мало; он ехал... снаружи паровоза, на крохотной площадке с решеткой ограждения. Сбылась его мечта увидеть Сибирь. О сибирской тайге он мечтал, поступая в Лесной институт.
После наведения тишины на Байкале отряд балтийских матросов отправился из Иркутска в Якутск (что было дальше, мы знаем: бросок через хребты на Охотское побережье). В Иркутске отряду придали два броневика. В баки налили спирту и в запас прихватили: другого горючего не было. С особенным энтузиазмом сопереживания описана процедура заправки боевых машин. Водители брали во рты трубки от емкостей со спиртом, подсасывали горючее... Глаза их вылезали из орбит. Затем на лицах проступало истомно-блаженное выражение... Водители отваливались от заправочных шлангов, погружались в нирвану. Понятно, что горючего не хватило и на один переход.