Долго ли, коротко ли я шел, неважно. Солнце побагровело, изменилась окраска местности, и рельеф стал другой: широкая долина сошлась в каньон, река пенилась, скалила зубы, как Тобик, овечий сторож. Навстречу мне попало еще одно стадо овец, шустро трусящее по своим делам, ведомое сивобородым козлом.
Тропа забирала кверху, река все круче падала вниз. Еще немножко, и я увидел начало реки, исток: река вытекала из ледникового зева, из пещеры в рыхлом, просевшем, будто присыпанном пеплом снегу.
Отправляясь вверх по реке Геналдон, я загодя знал (из справочника-путеводителя по курорту), что река приведет меня к дикому целебному источнику, к ванне, в которой содержание лития, натрия и железа несравненно богаче, чем в санаторной купальне. Поэтому я не боялся в дороге устать, надеясь, что литий, железо и натрий верхнего Геналдона вернут мне силы, омолодят.
Вблизи истока я увидал парня и девушку с пробирками и бутылками в руках. (Это были Антон и Розита.) Привыкший в странствии к одиночеству, соответственно и одетый, то есть раздетый, в одних трусах, я ничего не сказал исследователям, даже «здрасте».
Поднялся еще немного, покуда не прекратилась тропа. Геналдон уперся в ледник Майли-Хох. Тут внезапно открылся мне страшный хаос — последствия оползня. Повсюду валялись каменья, обломки скал и каких-то бетонных сооружений. От источника, ванны не сохранилось даже следа. Только чавкала под ногою, дымилась, парила, пузырилась почва. Единственным признаком некогда бывшей здесь жизни служил уцелевший фундамент строения — может быть, в нем помещалась купальня.
На фоне этой удручающей картины разрухи и запустения, в багровом свете низкого солнца неподвижно, безмолвно сидели люди. Мне показалось, много людей. Некоторые стояли, с биноклями у глаз, озирали окрестные горы. Тут же были оседланные, навьюченные поклажей кони. На обломке скалы сидела женщина. Разглядел я также прислоненные к фундаменту винтовки. Отдельно от всех находился мужчина, сплошь одетый в нейлон, в синей кепке-каскетке, в высоких ботинках на толстой подошве.
Обескураженный такой неожиданной встречей, я некоторое время молча вглядывался в пантомиму. Никто не промолвил ни звука. По-видимому, появление мое показалось компании необязательным, во всяком случае не обрадовало никого. Пантомима затягивалась, молчание. делалось томительным. Тучный усатый мужчина в галифе и хромовых сапогах, видимо главный в компании, налил из черной бутыли в большой рог и сделал мне знак подойти. Я приблизился, он молча мне подал рог. Я так же молча его осушил. Выпив, сказал: «Хорошо!» Женщина перевела по-английски — для нейлонового человека: «Вери гуд!» Он кивнул головой, слегка улыбнулся.
Правда, выпив, я почувствовал себя значительно лучше. Теперь мне достанет сил на обратную дорогу, и пусть будет ночь — не беда! Подымаясь по Геналдону, я рассчитывал на литий, железо и натрий, но издревле прославленный своей целебной силой источник здоровья и молодости одарил меня другим, не хуже лития и железа. Я пристроился возле переводчицы, спросил, кто такие, зачем, почему. Переводчица ответила мне с не допускающей откровенности сухостью:
— Американец приехал охотиться на туров. Первый американец в здешних местах...
Получив этот минимум информации, я поспешил удалиться. Смеркалось, пора.
Овечье стадо с его знакомым мне сторожем Тобиком спустилось к реке. Тобик лежал на прибрежной скале. Я двигался низом, чтобы не сбиться с тропы, прыгал с камня на камень. Тобик равнодушно посмотрел на меня. Стоящий с ним рядом пастух сказал вполголоса, зная, что горы придадут его тихим словам нужную громкость и донесут их до меня:
— Что скоро вернулся?
Я поделился полученной информацией:
— Там на охоту приехали. На туров.
— Кто приехал?
— Американец.
— Что, у нас своих охотников нет?
— За деньги, за доллары.
Пастух улыбнулся. Зубы у него такого цвета, как ледник Майли-Хох в верхнем ярусе, не посещаемом охотниками на туров.
Утром, едва позавтракав, я побежал на верхний Геналдон. Именно побежал, боясь упустить что-то важное, нить сюжета. Мой творческий метод: вначале пройти сюжет по тропе, тогда записать на бумаге. В селе Тменикау мы поздоровались с овечьим стригалем Асланом как старые знакомые. Он мне сообщил, что охотники проехали рано утром, повезли с собою турьи рога.