К вечеру второго дня Крекит начал, в прямом и переносном смысле этого слова, нагреваться от вынужденного бездействия:
— Ленивый, — презрительно шипел змей. — Ни на что не годный. Ленивый. Ленивый. Ленивый…
Нетерпение Крекита разделял и его хозяин. Утром третьего дня Рилиан, проснувшись, обнаружил под дверью записку. Он встал с кровати, найдя себя довольно окрепшим, поднял бумагу и прочел:
Юноша,
уведомляю вас, что доставка еды в вашу опочивальню с этого момента прекращена. Поскольку эту услугу оказывал персонал, нанятый для выполнения гораздо более важных обязанностей, я не намерен продолжать отдавать распоряжения, надобность в коих отпала. Вам же настоятельно рекомендую вновь приступить к работе. Ваш прогресс в области сверхнормальности не настолько значителен, чтобы оправдывать им ваше потакание собственным желаниям. Выдвижение каких-либо иных аргументов было бы проявлением неподобающего самодовольства с вашей стороны.
— Напыщенный осел, — пробормотал Рилиан, отшвырнув скомканный лист в сторону.
— Напыщенный? Осссел? Напыщенный осссел?
— Успокойся, не ты.
Рилиан умылся и побрился. Пока он спал, его одежда была вычищена и аккуратно заштопана. Часть вещей, уже не поддающихся починке, была заменена. Ему выдали льняную рубашку, слегка присборенную на запястьях, и куртку из грубой ворсистой ткани коричневого цвета — простые, удобные вещи, похожие на те, что носили слуги Кипроуза.
Одевался он очень осторожно, поскольку раны были еще весьма болезненны, а несколько крупных волдырей не успели подсохнуть. Однако, даже чувствуя некоторую слабость, он был рад вновь встать на ноги.
Часто останавливаясь, чтобы передохнуть, Рилиан поднялся в башню. Войдя в мастерскую, он направился прямиком к громадным пробиркам — они будто притягивали его невидимым канатом. Кипроуз Гевайн прекрасно использовал Уингбейна. Это было видно с первого взгляда.
Пузыри, плавающие в пробирках, изменились до неузнаваемости. Они сильно выросли и теперь не дотягивали до своего прототипа каких-нибудь дюйма два. Более того, их форма уже напоминала очертания человеческого тела. В каждой пробирке плавала пародия на человека: безволосая, безлицая, деформированная голова, непропорционально длинные руки, завершавшиеся пучками щупальцев, — они должны будут превратиться в кисти рук, — короткие крепкие ноги и бесформенные ступни. Увеличившись по высоте, эти формы выросли и в обхвате. Их животы, прижатые к стеклу, словно рвались наружу. Даже на такой ранней стадии развития сходство было поразительным, что оправдывало данное им название — персоны.
Рилиан смотрел на них, не в силах оторваться. Внушительные телеса персон оставались пока белыми и чуть-чуть прозрачными. Питательный раствор придавал им слегка синеватый оттенок. Под кожей были видны вены. Руки персон обладали повышенной гибкостью. Щупальца — пока еще не сформировавшиеся пальцы — распластались и покачивались в воде, словно водоросли. Рилиан рассматривал безлицую голову ближайшей персоны. Пустая белая поверхность, еще только ожидающая появления черт, была обращена в его сторону. На него же были обращены пустые круги и двух других персон. Хотя органы восприятия у них отсутствовали, Рилиан был готов поклясться, что эти жутковатые создания каким-то образом знали о его присутствии. По его телу пробежала дрожь, и он отвернулся.
Дверь открылась, и в комнату вошла Мерит. Он уже понял, что эта девушка присутствовала в сокровенных уголках его сознания во время блужданий по Миазму, а теперь, с момента возвращения в крепость, заняла еще большее место в его мыслях. На ней было обычное темное платье, простоту которого скрадывала лишь серебристая Нурбо на шее. На лице ее, так же как у Рилиана, застыло выражение уныния. Увидев его, девушка чудесным образом расцвела. Щеки ее слегка порозовели, и на мгновение она стала беззаботной и радостной, как прежде.
— Рилиан, как я рада тебя видеть! Неплохо выглядишь. Значит, ты поправился?
— Почти. Я…
Его слова потонули в бурном шипении:
— Прелесссссссссстная Нурбо! Прелесссссссссстная Нурбо! Наконец-то!
Нурбо отвечала с таким же пылом:
— Сссмелый Крекит! Герой Миазма! Крекит, завоеватель Черных Уингбейнов!
— Матриарх Нурбо!
— Патриарх Крекит! Наконец-то! Наконец-то!
Нурбо извивалась в экстазе. То же происходило с Крекитом.
— Мерит, я здоров. — Рилиан повысил голос, стараясь перекрыть шипение змей. — Мне не хватало тебя. Что произошло за последние три дня? За это время я ни с кем не разговаривал.
— За эти бесссконечные дни разлуки Нурбо иссстосссковаласссь по ее храброму Крекиту!
— Крекит чахнет. Крекит томитссся. Крекит изнывает…
— Кипроуз никого к тебе не пускал, — объяснила Мерит. — Он отдал приказ, чтобы тебя ни при каких обстоятельствах не тревожили. Сказал, что любое волнение помешает твоему выздоровлению, но я думаю, он сделал это назло. После того как я починила твою одежду, он даже не разрешил мне вернуть ее тебе, а поручил сделать это прислуге.
— Так это ты починила ее, Мерит? Как мило с твоей стороны!
Ее щеки порозовели еще сильнее.
— Я хотела… Я чувствовала…
— Сссердце Крекита покрылосссь ржавчиной. Даже сссейчассс он так далеко от его Нурбо, — пожаловался Крекит.
— Я в двух словах могу рассказать все, что случилось за эти три дня, — предложила Мерит. — В день твоей вылазки вскоре после захода солнца Кипроуз предпринял нападение на Тиран Мглы. Он метал свои молнии, Ванэлисс, как всегда, отвечала. Обычно этот обмен «любезностями» ни к чему не приводил, но на этот раз все вышло иначе.
— Так не должно быть, — надрывалась Нурбо. — Нурбо должна быть ссс Крекитом. Нурбо. Крекит. Нурбо. Крекит…
— Молнии Ванэлисс обычно меняют направление под воздействием сверхнормального щита, которым Кипроуз укрывает крепость во время атаки, — продолжала Мерит. — Щит непроницаем для многих природных явлений, в том числе для огня и разрядов молнии. Что любопытно, магнитные поля не проходят сквозь него, но световой поток проникает свободно, как, впрочем, и живые создания. Ты сам видел, молнии Кипроуза беспрепятственно вылетают из крепости, по-видимому, существует какая-то брешь в этом щите. Вероятно, подобная брешь имеется и в щите Ванэлисс, ее-то и пытается вслепую нащупать Кипроуз. Полной уверенности у меня нет, потому что, когда я спрашиваю об этом, Кипроуз отвечает, что объяснение слишком сложно для моего ограниченного понимания.
— Думаю, он не прав, — заметил Рилиан.
— Не прав. Не прав. Не прав. Не прав, — печально вещал Крекит. — Неправильно разделять любящие сссердца. Не прав. Не прав…
— Как всегда, Ванэлисс ответила на нападение мощной бомбардировкой, — рассказывала девушка. — Но на этот раз что-то случилось. Впервые одна из голубых молний прошла сквозь щит Кипроуза. Я не имею в виду, что она проникла сквозь брешь. Нет. Молния сама проложила себе путь.
Никогда не забуду, какой звук она издала при этом. Сначала щелчок, угрожающее шипение. Потом — мощнейшая вспышка света, на миг стало светло, как днем, а затем взрыв при прохождении энергии и удар в северо-восточную башню. Башня рухнула, я слышала, как падали камни, а всю крепость сильно тряхнуло. Появился какой-то запах, словно потянуло гарью, и я решила, что начался пожар, но ошиблась. Что-то произошло с самим воздухом, и в течение нескольких минут, пока запах не рассеялся, трудно было дышать.
— Трудно. Трудно. Трудно быть в разлуке, — бормотала Нурбо задумчиво. — Должны ли влюбленные так сострадать?
— Как ты считаешь, Ванэлисс знает, что ее удар поразил крепость? — спросил Рилиан.
— Думаю, знает, хотя и не уверена, — ответила Мерит. — Так или иначе, башня обвалилась, но почему, мне непонятно. То ли Кипроуз ослабел, то ли Ванэлисс стала сильнее, а может, это чистая случайность. Но, как бы то ни было, вскоре после этого Кипроуз вышел из своего кабинета мрачнее тучи. Леди Фрайбанни закатила истерику, дважды она падала в обморок, и дважды ее приводили в чувство. Ты вернулся, и тебя водворили в спальню. А тройняшки ушли, наверное, в таверну в Вели-Джива.