Пальцы Рилиана начали волнообразно двигаться — это были жесты Прогрессии Моама. Раз, два и еще раз — по мере повторения Прогрессии он убыстрял темп. Цвета из другого мира: почти болезненная четкость внутреннего зрения; ощущение плавучей изменчивости, уже однажды пережитое им, а затем он понял суть и направление своего движения в Изогнутости, до сих пор еще им не осознанное. Мысленная Стена Юай удержала удивление, тревогу, смятение и чувство потерянности за пределами нового уровня понимания. Образ деревянной шкатулки остался четким и ярким. Он видел добротные серые стенки, но впервые понял, что во внутреннее пространство можно заглянуть, если, находясь в Изогнутости, миновать Слепые Пятна, мешающие проникновению. Первый Рисунок Грий указал путь среди пустот; Рилиан распространил свое видение до того самого места, где его абстрактный образ запечатлелся на квадрате стеганой хлопчатобумажной ткани.
— Кварц, — произнес Рилиан. — Три длинных кристалла и пять или шесть мелких. — Он открыл глаза. Яркий свет видения поблек, и мир вокруг стал прежним. Мысленная Стена Юай рухнула, и наступил черед изумлению.
Можно было и не открывать шкатулку, но Мерит открыла ее и, сняв крышку, показала содержимое — кристаллы. Девушка улыбнулась, искренне довольная успехом Кру, она непроизвольно шагнула ему навстречу и остановилась при звуке предупреждающего шипения Нурбо.
— Рилиан, у тебя все получилось! — воскликнула Мерит, и радостная улыбка засияла на ее лице.
Был вечер, и общий зал «Бородатого месяца» был переполнен. Скривелч Стек сидел на своем обычном месте. За время его проживания здесь и хозяин, и завсегдатаи привыкли считать этот столик закрепленным за ним одним. Остатки обеда отодвинуты в сторону. Перед Скривелчем лежала раскрытая книга, его пушистая голова склонилась над страницами. Время от времени он прихлебывал освежающий чай из трав. Вдруг на печатный текст легла тень, он поднял голову и увидел господина Муна, остановившегося у его стола. Господин Мун держал в руках толстую тетрадь, содержание которой составляла «Ода ядовитому папоротнику». Скривелч Стек подавил вздох. Он знал, что предвещает эта тетрадь, и понимал, что путей к отступлению нет.
— Хорошие новости, господин Скривелч! — Мун лучился радостью. — Я завершил еще одну песнь из сотни строф. Поскольку вы — человек просвещенный и к тому же почетный постоялец, вы станете первым ее слушателем.
— Господин Мун, вы мне льстите, но едва ли я…
— Господин Скривелч, я высоко ценю вашу ученость и дорожу вашим мнением о поэтическом искусстве. Слушайте внимательно.
Мун открыл тетрадь и начал читать:
ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1-я строфа
2-я строфа
3-я строфа
Мун остановился, чтобы перевести дух, и Скривелч воспользовался передышкой:
— Простите, господин Мун, но кто этот человек, вошедший только что?
Наемный Убийца указал на скромно одетого горожанина средних лет, чье лицо избороздили морщины недавнего горя.
— Этот, господин? Ну, раз вы спросили… Это член Совета Джайф Файнок, он стал некоторым образом знаменитостью с тех пор, как несколько недель назад сеньор спалил его усадьбу.
— О Боже! О Боже! А почему сеньор так поступил?
— Не могу сказать. Несомненно, у сеньора были на то свои причины, они у него всегда есть. Возможно, это как-то связано с несогласием Файнока с новым повышением налога. Самое любопытное, что после того как сгорел его дом, он так и не получил отставки и по сей день ходит на службу в Городской Совет. Он с семейством живет теперь на окраине города в какой-то лачуге, но когда бы ни состоялось заседание Совета, Файнок наряжается в лучшее платье, входит в зал и занимает свое место. Смелый человек.
— Похоже, что так. — Скривелч с интересом рассматривал опального члена Совета. Файнок, уже усевшись у камина, угрюмо смотрел на языки пламени. — Господин Мун, я должен поговорить с ним.
— Э-э-э… боюсь, уважаемый, это будет не очень веселая компания. Не хотите ли лучше послушать мою двадцать четвертую песнь? В ней разработан невероятно тонкий поэтический сюжет — мой папоротник вступает в героическую битву с Солнцем за господство над всеми планетами и Луной. Вы улавливаете остроумную игру слов? Вышло очень поэтично и очень символично…
— Мне не терпится послушать ее, но, увы, меня ждут срочные дела. Мои поздравления. — И Скривелч с облегчением ускользнул.
Член Совета Джайф Файнок не искал ничьего общества. Когда Скривелч завладел соседним стулом, Файнок отвел глаза от огня и неприязненно взглянул на подсевшего.
Скривелча это не обескуражило. Без всяких вступлений он заявил:
— Советник, говорят, вы не только смелый человек, но и патриот.
Файнок насупился еще больше.
— Кто говорит?
— Весь свет. Именно к мужеству и патриотизму взываю я теперь. Позвольте представиться…
— Я уже знаю, кто вы, господин Скривелч.
— Правда? Тогда позвольте спросить, вам известно, зачем я здесь?
— Да. Я слышал о разбойнике, что содержится в крепости Гевайн. Об этом известно всякому в городе. — Файнок достал из нагрудного кармана глиняную трубку и задумчиво повертел ее в руках.
— Надеюсь, вы разделяете мою озабоченность?
— Скорее, свою озабоченность, уважаемый.
— О, я слышал о вашем несчастье. — Скривелч позволил себе сочувственно улыбнуться. — Я аплодирую вашему мужеству. Вам удалось сохранить свою позицию в Городском Совете перед лицом несчастья.
— И я буду продолжать придерживаться ее, что бы ни случилось. Пожар, наводнение, ураган или молния… я не сверну со своего пути, — мрачно заявил Файнок. — Я говорю то, что думаю, и никто не удержит меня от этого. Гевайн был не прав в отношении пошлины на полотно из Неронса, я утверждаю это и по сей день. Что касается моего места в Совете, оно — мое, и ничто, кроме смерти, не лишит меня его. Я твердо стою на своем. Я не колеблюсь.
— Советник, и я больше не колеблюсь, — ответил Скривелч радостно. — Поскольку вы знаете о цели моего визита, то моя просьба о вашем содействии вряд ли станет для вас сюрпризом.
— О каком содействии вы просите?
— Меня проинформировали, что для обращения к Городскому Совету надо заручиться приглашением или поддержкой одного из его членов. Я должен выступить в Совете, и мне желательна ваша протекция. Не сомневаюсь, вы окажете помощь в решении столь животрепещущего вопроса.
— Животрепещущего исключительно для вас, мастер Скривелч.
— Напротив, советник. Разве присутствие браконьера в лесу Миазма — разрушителя гнезд, похитителя Черных Уингбейнов — не является делом, касающимся всего города?
Впервые с начала беседы Джайф Файнок проявил какую-то заинтересованность. Он в раздумье постучал несколько раз по трубке и спросил:
— Вы утверждаете, что недавно выслеженным в Миазме браконьером был…
— Черный Рилиан Кру. Ваш браконьер и мой разбойник — одно и то же лицо.
— Я слышал, именно вы предупредили подразделение сифонщиков и остальных граждан о появлении нарушителя.
— Верно. Я преследовал Черного Рилиана до самой опушки Миазма, пока мне не преградили путь губительные испарения. Зная разрушительный нрав беглеца, я не мог не предположить, что его присутствие в лесу представляет опасность для ваших благородных птиц, поэтому и счел своим долгом предупредить об этом горожан. — Скривелч Стек был бы приятно поражен, узнай он, что его предположения о браконьерской деятельности Черного Рилиана оказались чистейшей правдой. — А теперь, — продолжал Скривелч, — мой долг и совесть требуют от меня, чтобы я предостерег Совет об опасности, угрожающей всему городу. Устав от вынужденной пассивности, Черный Рилиан выбрался из крепости.