С утра, даже не завтракая, поехала в больницу.
В приемном покое сразу направилась к доске, где вывешивали объявления: когда, кто, кого родил и какого веса. Вчера еще Евдокия приметила эту доску. А сегодня хорошо, что очки захватила.
Несколько раз она прочла списки. Нефедову не нашла.
«Может, одумался малыш, что не пришел его срок?»
Евдокия подошла к окошечку справочной, попросила полную медсестру:
— Дорогая, узнайте, что там с Нефедовой? Еще вчера она так мучилась!
— Нефедова вчера родила мальчика, — взглянув в тетрадь, поспешной скороговоркой сказала медсестра.
— Слава богу, отмучилась!
— Мальчик умер от асфиксии, — сочувственно вздохнула медсестра.
— Голубушка, а что такое эта асфиксия?
— Как вам объяснить? Сердце у ребенка остановилось.
Евдокия хотела кивнуть, дескать, понятно, а сама только неловко шеей дернула. Медленно пошла к топчану, тяжело села на него.
«Ну, дела, — сказала она про себя, закусив губу. — Кто ж такой поворот ожидал? Лиза теперь будет довольна. Она словно предвидела все, потому и Татьяну спрятала. Ох, дошлая, не отнять ума у нее. Хоть и с изменениями все получилось, но по ее плану. Не будет теперь Татьяна опозоренной. Быльем все порастет. Вот жизнь какая! Главное, вовремя понять, куда ветер дует! Не зря Лизу стоумовой величают! К лучшему все получилось. Как ни крути, а дом ребенка разве это хорошо? А женись
Костя на Татьяне, он бы не отдал ребенка, на себя обузу надел бы. Чужой ребенок не станет своим, не понимает Костик пока. А, что теперь об этом думать. Нет ребенка, и делу конец. Как там Татьяна? Переживает ли, радуется? Глазком бы на нее одним взглянуть. Да разве ее поймешь! Эх, дела…»
Евдокия встала и быстро пошла к выходу. Решила посидеть в больничном садике, в заросшем кустарником уголке, который приметила из окна. Поплакать для порядка нужно. Все же живая душа преставилась.
Неловко так расположилась Евдокия в кустах. Со всех сторон — ветки, повернуться страшно— кофту порвешь. И в туфли песок насыпался.
Сжавшись в комочек, похлюпала, похлюпала носом Евдокия, вытерла глаза чистеньким, вышитым платочком. И с чувством облегчения опять направилась к приемному покою, узнать, какие продукты можно передавать в больницу.
Через три дня Татьяну выписали. Евдокия приехала за нею очень рано. Опять долго сидела в приемной, скучающе поглядывая на плакаты, что висели на стенах, где объяснялось, как ухаживать за ребенком.
Вошла старушка, подсела к Евдокии:
— Внука или внучку забираете?
— Несчастье у нас, умер мальчик.
Старушка сердобольно заохала.
— Переживаем, — стала вытирать платком глаза Евдокия. — Что не так ему было? Питалась хорошо, работа не тяжелая.
— Хлипкая молодежь пошла. Я вон пятеро дочек родила. А младшенькая моя двойней разрешилась. Сейчас отец прибежит, с работы отпросился. Ваш-то уже знает?
— В командировке он, — коротко ответила Евдокия и решила молчать, чтобы не было ненужных расспросов.
Вышла наконец Татьяна. Стройная, розовощекая, какой приехала к Евдокии несколько месяцев назад. Глаза у нее стали спокойными.
«Ей все нипочем», — почему-то с обидой подумала Евдокия и осторожно спросила:
— Танечка, как ты себя чувствуешь?
Она неопределенно пожала плечами.
«Слово вымолвить за труд считает, гордячка!»— поджала губы Евдокия. Решительно взяла сумку у Татьяны.
— Тебе еще нужно беречься.
В автобусе ехали молча. Евдокии хотелось порасспрашивать Татьяну, но сдерживалась, тихонько вздыхая: «Хороша будет невестушка. Чем хоть теперь недовольна? Разве это горе для нее? К тому и стремилась. Может, дома разговорится?»
Но и дома Татьяна молчала, выкладывая вещи из сумки. Евдокия не выдержала:
— Танюш, может, мать или тетю Лизу вызовем сюда, в письме всего не пропишешь. Да негоже писать об этом, вдруг в чьи руки письмо попадет. Или сама навестишь своих?
— Я домой не поеду, — коротко ответила Татьяна, продолжая разбирать вещи.
— Это как знаешь. Живи здесь, как жила. Скоро Костя вернется. Месяца два и осталось ему службы.
— Мне-то что! — хмыкнула Татьяна. — Он в свой угол вернется.
— Что-то я не пойму, — растерянно раз вела руками Евдокия, опустилась на стул.
— А я вас не пойму, — бросила перевязывать пакет Татьяна. — Вы так переживали, что Костя влюбился в меня, даже заболели из-за этого. Я и вправду, бессовестная, собралась за него замуж, чтобы стыд свой скрыть. Вы же сами мне говорили, помните: «Тебе, Таня, замуж бы выйти теперь». Костя хоть и решился, предложение мне сделал, а в душе мучился, жалко ему вас было. Вот я и решила: возвращаю вам Костю. — Таня исподлобья взглянула на тетю. — А вы что-то вроде и не рады. Ах, да, что вы Косте скажете? Или я вдруг сразу хорошей стала?