— Преднамеренно — нет. И когда меня не обижали.
— Я бы поверил, если бы я не знал вашей жизни. Это так далеко от правды… А двойки, которые вы безжалостно лепите пацанам?
— Так не хотят же работать, стервецы!
— Ну вот, опять мы пришли к той ситуации, когда Зло творит Добро. Хотя двойки — какое это Зло! Так, пакость мелкая. Но яркий пример, в данном случае. Между прочим, я сам пакостей не люблю, Тимофей Сергеевич. У меня, в моем декалоге, есть такая заповедь, первая по счету, — кстати, запомните и подумайте на досуге: — сотвори Зло, где можешь, но сотвори его любя. Зло, знаете ли, надо делать с изяществом и полной душевной отдачей. Тогда и за результат не будет стыдно. Я думаю, у вас это должно получиться.
— Но я еще не дал согласия! Вы торопитесь. Я же сказал: я должен основательно подумать!
— Ай, Тимофей Сергеевич, послушайте меня, не тяните резину. Не вы первый, не вы последний. Не нужно зря терять время, особенно вам. Мне — торопиться некуда, у меня в запасе вечность. А вам: туда-сюда — и жизнь промелькнула. К чему волынить? Все равно мы придем к тому же результату — ведь бумага-то уже подписана.
— Это шантаж! — сказал Нетудыхин, со злобой глядя Сатане в лицо.
— Это факт, с которым уже нельзя не считаться, — сказал спокойно Сатана.
— Да что вы можете сделать? Что вы можете мне сделать, в конце концов?
— Ну-у, дорогой Тимофей Сергеевич, у меня на этот случай отработан целый арсенал средств. И очень надежный, надо сказать, срабатывающий безотказно.
— Например?
— Вы опять проявляете излишнее любопытство. Например, лишить вас жилья. Или работы. С жильем — мне тут, конечно, придется повозиться малость с Захаровной: слишком она к вам привязана. А работы лишить — как раз плюнуть. Но зачем это вам, скажите? Я хочу, чтобы отношения между нами были дружески и ясны. Знаете, из-под палки ничего хорошего никогда не получается. Решайте. Вам выбирать.
Второй раз за этот длинный разговор Нетудыхин надолго задумался. Теперь уже у него не оставалось никаких надежд на то, что этот субъект, сидящий от него в пределах прыжка и по-барски развалившийся в кресле, цирковой фокусник. Нужно было выбирать свою позицию окончательно. Но сейчас, в такой стрессовой обстановке, в присутствии этого гнусного типа, он чувствовал себя пойманным врасплох. Ему действительно необходимо было сосредоточиться, подумать. И он сказал, тяжело вздохнув:
— Я должен все-таки подумать. Не могу я так, не могу!
— Бывает, — сказал Сатана несколько даже сочувственно. — Я вас понимаю: многие этот перелом переносят болезненно. Не отчаивайтесь, Тимофей Сергеевич, все станет на свои места. Уверяю вас, как только вы решитесь — гора свалится с ваших плеч. Думайте. — Он взглянул на часы. — Ой-е-ей! В вашей зоне уже половина третьего. Вот это называется забежал на минутку! Пора отчаливать.
Они оба поднялись и стали выходить в переднюю.
— Да, кстати, чуть не забыл, фу-ты, Господи! — сказал Сатана совсем по-христиански, то ли оговорившись, то ли уж тонко льстя Нетудыхину упоминанием Бога. — Надо условиться насчет имени. Я вижу, вам доставляет некоторое затруднение называть меня Сатаной. Между тем, здесь нет ничего зазорного: я ведь такой, каким Он меня создал — Сатана! Да, Сатана! И никуда не денешься: такая судьбина… Ладно, не будем плакаться. Но сегодня мне, в ваших краях, лучше все-таки иметь имя незаметное: зона у вас атеистическая, взрывоопасная. Потому лучше уж прикрыться серостью, обыкновенщиной. Ну, скажем, — конечно, не Иван Иванович, это уж слишком ординарно, тоже вызывает подозрение, — а, положим, — Тихон Кузьмич. Подходит? Я думаю, вполне приемлемое имя. И нейтрально безопасное, что в моем положении важно. А то ведь вдруг где-нибудь придется встретиться, как-то и обратиться вам будет неудобно ко мне. Согласны?
— Да мне лично безразлично, — сказал Нетудыхин почему-то в рифму.
— Э, Тимофей Сергеевич, конспирация в нашей жизни — очень важная вещь. Вы зря недооцениваете этот факт. Просто вы еще с ним не сталкивались. Впрочем, что я говорю! Я забыл, сталкивались. Но с другой стороны. Вы вот и псевдоним себе придумали: Тимофей Акатов! Не хотите подписываться своим настоящим именем. Видите, вам окатываться хочется. А вы же по родовой своей фамилии должны нетудыхатъся.
— Но это уже другое дело, — сказал несколько даже обидчиво Нетудыхин.
— Возможно, Тимофей Сергеевич, возможно. Но я все же смотрю на это с точки зрения безопасности: Тихон Кузьмич — вполне нейтрально. Да, да, да! О, у вас телефончик, оказывается, имеется! Запомните мой телефон: 0-13-13. Очень легко запоминается: впереди ноль, потом две моих дюжины. Вы не обратили внимание: номера телефонов важных служб все начинаются с нуля. Мой — тоже. Но звонить ко мне — только по крайней нужде. Просите шефа.