— И все же я хочу знать, о чем идет речь в вашей бумаге! — настоятельно потребовал Нетудыхин.
— Не в вашей, а в нашей.
— Хорошо, в нашей.
— Это другое дело, — сказал Сатана. Он достал из внутреннего кармана пиджака вчетверо сложенный лист и развернул его.
— Дайте посмотреть, — попросил Нетудыхин.
— Ни в коем случае! — сказал Сатана. — Только на расстоянии. Или я вам просто зачитаю ее.
— Читайте.
В бумаге говорилось, что настоящий Договор (написано с большой буквы) заключен между двумя заинтересованными сторонами — Нетудыхиным Тимофеем Сергеевичем и Сатаной (слово "Сатана" тоже было написано с заглавной буквы).
Обе стороны, именуемые далее Высокими, с целью поддержания должного напряжения жизненного поля, обязывались друг перед другом в следующем:
а) Высокая сторона, представленная Нетудыхиным Тимофеем Сергеевичем, от дня заключения настоящего Договора, считала своим долгом и обязывалась творить Зло;
б) В свою очередь, вторая Высокая сторона, представленная князем мира сего Сатаной, гарантировала всеми имеющимися у нее средствами споспешествовать действиям Нетудыхина Тимофея Сергеевича. Кроме того, в качестве компенсации за свои труды, Нетудыхину обеспечивалась всемерная помощь на его жизненном поприще.
О чем и свидетельствовало настоящее Соглашение.
Договор вступал в силу со дня его подписания.
Время действия Договора Высокие стороны условились не ограничивать.
Внизу текста стояла дата и подпись сторон-соучастниц.
— Вот, пожалуйста, — сказал Сатана, поворачивая лист к Нетудыхину так, чтобы тот мог убедиться в подлинности своей подписи.
Да, никуда не денешься, подпись действительно была его. Сатана аккуратно сложил бумагу и спрятал ее в карман. И тут Нетудыхин не выдержал, взорвался.
— Хам! — заорал он, перейдя на "ты" и окончательно осмелев. — Шантажист мелкий! Подловил человека под бухом и теперь издеваешься? Не пройдет этот номер! Задницу себе подотри своей бумагой! Она у юриста не заверена! Понял? Ку-ку!
— У какого юриста? — горячился Сатана.
— У обыкновенного! Или у Бога, по крайней мере.
— Он не визирует такие бумаги. Поставить его в известность я, конечно, могу. Остальное — это уже моя компетенция.
— Чихал я на твою компетенцию! Я жаловаться буду!
— Кому?
— Как кому? Да тому же Богу! Кому же в таких случаях еще жалуются!
Сатана как-то неожиданно обмяк.
— Не надо, Тимофей Сергеевич, — мягко сказал он. — Мы и без Него обойдемся. До Бога, поверьте мне, далеко, а я — рядом. К тому же еще никому не удавалось с ним встретиться. Он троичен, расплывчат, реальность Его людям недоступна. А я конкретен, меня на ощупь можно даже потрогать. Сижу вот с вами и ссорюсь зачем-то. И вы зря кипятитесь: жалоба ваша туда будет идти бесконечно долго.
— Это почему же?
— По сложившимся обстоятельствам…
— Что же это у вас там, тоже бюрократия расплодилась?
— Не без этого.
— Но кто-нибудь же занимается нашими жалобами?
— Занимаются, Тимофей Сергеевич, очень даже занимаются. Только с течением времени образовались такие колоссальные залежи всяких прошений и жалоб, такая их накопилась тьма-тъмущая, что при жизни подателей ответа они не успевают получить. Лишь после смерти.
— Мне при жизни нужна справедливость. Зачем она мне после смерти? Какой в ней прок?
— При жизни никак не получается, Тимофей Сергеевич. Громадный объем информации перелопачивается. Все надо проверить, исследовать. И дело-то, учтите, у каждого взыскующего сугубо индивидуальное.
— Тоже мне, канцелярия небесная называется! Не могут работу как следует организовать! Где же тогда вообще человеку справедливость искать?
— А пока нигде. Просто надо учитывать сложившуюся ситуацию. И не тратить себе нервы понапрасну, как вы это делаете. "Задницу себе подотри своей бумагой!" Нехорошо, Тимофей Сергеевич, неинтеллигентно. Забудьте вы эти словечки свои детдомовские.
— Вы знаете, что я детдомовец?! — удивился Нетудыхин.
— А как же, дорогой Тимофей Сергеевич! И детколонии знаю, и Воркуту, и Владимир — я навел о вас все возможные справки.
"Ты смотри, какой подонок осведомленный! — подумал ошарашенный таким ответом Нетудыхин. — Все обо мне знает. От такого и отвернуться трудно!".
— Перекурить бы, — сказал примирительно Сатана.
— Курите, — сказал Нетудыхин.
— А форточка? Надымим же.
Нетудыхин отворил форточку.
— Угощайтесь, — сказал Сатана и протянул Нетудыхину открытую пачку сигарет. — Фирменные, высший класс.