Дело в том, что учитель литературы неожиданно для себя обнаружила, что в этом дрянном восьмом "Б", который ей всунули в начале года, вовсе не так много идиотов, как она вначале ожидала — несколько сочинений показались учительнице весьма неплохими. Помнится, она даже поставила несколько четвёрок. И лишь дома вспомнила, что так и не посмотрела на фамилии.
Любовь Богдановна гордилась своей непредвзятостью и ставила оценки, не взирая на лица. Но, теперь её беспокоила мысль: а не попался ли в числе этих шести чётвёрок Косицын? А что? Язык у молодца подвешен, застенчивостью он не страдает, так что вполне мог толково изложить тему. Только ставить хорошую оценку ему не за что — не тот человек. Теперь вот надо до начала смены перебрать всю пачку тетрадей и выявить, кому же всё-таки она поставила четвёрки.
Придя в кабинет, Любовь Богдановна торопливо сбросила пальто на спинку стула и обратилась к ровной стопке тонких тетрадок, аккуратно стоящей на углу стола. Первое, что бросилось ей в глаза, это то, что стопка явно была меньше, чем вчера.
Волнуясь от дурного предчувствия, Любовь Богдановна пересчитала тетрадки и облегчённо вздохнула — всё на месте. Но, когда стала отыскивать те сочинения, за которые поставила четвёрки, снова пришла в недоумение — этих сочинений просто не нашлось.
— Что за чушь?! — в досаде воскликнула учитель, и стала сверять фамилии со списком в журнале. Вот будет замечательно, если обнаружится, что она потеряла чьи-то работы!
Как ни странно, все тетради оказались на месте — весь список класса, а работ с четвёрками не оказалось.
Поражённая этим фактом, учитель задумалась: может, кто прокрался в класс раньше неё и украл тетради? Но зачем? И кто? И как?
Она растерянно перебирала тетрадки с выведенными на лицевой стороне обложки тройками и нигде не находила тех четвёрок. Какая досада, что она не удосужилась заранее поинтересоваться именами! А ведь хотела поставить этих учеников в пример! В принципе, им можно было даже поставить и пятёрки, поскольку была раскрыта тема. Лишь корявые почерки портили картину. Теперь же, выходит, в классе нет вообще ни одной четвёрки.
Вздохнув, Любовь Богдановна стала перебирать тетради, отыскивая, кому бы можно переправить "уд." на "хор.". Вот Платонова, кажется. недурно пишет. Вот Чугунков хорошо написал — четыре ему. Вот Максим Гринштейн по всем предметам учится хорошо — не стоит ему портить картину тройкой. И вообще, зря она так взъелась на этот восьмой "Б". Жаль только, что те тетради пропали. А, может, ей просто померещилось? Ведь она была занята выслушиванием ответов и проверкой сочинений одновременно. И всё же стопка точно была выше…
***
Тем же днём, ближе к четырём часам дня случилось некоторое странное происшествие в районе бывшего кинотеатра "Москва".
День был пасмурным и ветренным, по небу тянулись бесконечной чередой серые, нудные облака. Земля была покрыта грязным, мокрым снегом, по обочинам дорог скопились грязные лужи. Машины летели по дороге, спотыкаясь в колдобинах и выбрасывая из-под колёс тучи отвратительной жижи.
По обе стороны дороги образовались широкие полосы грязи. Редкие прохожие с опаской приглядывались к несущимся, как бешеные, иномаркам, забрызганным по самые дворники. Тротуары в этом месте были понятием очень условным, и прохожим практически не было спасения от автомобильных хулиганов. Автовладельцы знали это и время от времени без особой на то необходимости проезжали совсем близко от обколотых бордюров, поднимая в воздух разлетающеюся веером тучу грязи.
По одной из таких троп осторожно пробиралась стройная девушка, одетая совершенно неподходяще для такой погоды и такой местности. На ней была снежно-белая элегантная шубка явно не турецкого производства. Длинный, благородно-волнистый мех ворота лежал на нежной дублёной коже, украшенной тонкой серебряной вышивкой. Также неуместны были в этом гнилом климате и элегантные белые джинсы-капри, и остроносые сапожки на шпильках — всё это было слишком дорого и непрактично.
Сама же девушка казалась жемчужиной, случайно закатившейся в холодный навоз северной зимы эпохи глобального потепления. Её волосы каштанового цвета отдавали южной краснотой, овал лица был безупречным, а глаза скрывались от мрачности погоды за элегантными стёклами импортных очков.
Придерживая рукой в тонкой кожаной перчатке сумочку, висящую на плече, девушка оглянулась на летящие в мутной серой мороси машины. Ей требовалось миновать опасный участок между автосалоном "Луидор" и остановкой. В этом месте тротуара как бы не было, хотя на самом деле имелась узенькая полоса между глубокой лужей на дороге и кочковатым полем, закамуфлированным грязным снегом.
Кажется, впереди было чисто — загорелся запрещающий сигнал светофора и задержал на некоторое время поток машин. Девушка поспешно двинулась вперёд, мелко переступая каблучками по скользкому тротуару. Она была так занята прохождением опасной зоны, что не заметила, как под красный свет вырвался грязный, как поросёнок, "Форд".
Не обращая внимания на запрещающий сигнал, лихач-автолюбитель резво взял вправо и с триумфом прокатил по глубокой луже у самого бордюра. В одном месте своей прихотливой траектории он попал колесом в дыру и выбил из лужи пышный сноп грязи.
Крыло летящих брызг накрыло девушку, как водопад. Облитая грязью с ног до головы, она ослепленно схватилась за очки. Прекрасная белая шубка превратилась во что-то, напоминающее шкуру дохлой кошки, неделю лежащей под дождём. Капри стали похожи на пятнистую шкуру. Даже блестящие каштановые волосы девушки оказались покрыты грязной смесью снега и воды. Нежное лицо её стало серым, по щекам стекали струи.
— Скотина! — рыдая, закричала девушка и беспомощно обернулась вслед иномарке, улетающей с триумфом.
Два школьника, бредущие с ранцами за плечами, остановились. Один из них с восторгом взглянул на шикарную барышню, так здорово окаченную из лужи. Он возбуждённо стал дёргать за рукав товарища, чтобы обратить его внимание на классное зрелище. Но, товарищ, когда протёр очки руками, ничего не увидал: девушка таинственно исчезла с места.
Вадим Кожин, водитель "Лады", остановился перед светофором у виадука. Он пристроился в хвост "Форда", поставил передачу на нейтрал и принялся ждать, когда иссякнет движение слева. По обе стороны от него плотным потоком стояли машины — в этом месте всегда скапливается транспорт. Наконец, зажёгся зелёный свет, и машины слева и справа ринулись вперёд, а иномарка так и не пошевелилась.
— Давай, козёл! — с ненавистью говорил Вадим, раздражённый медлительностью водителя "Форда". Напокупают иномарок, а водить не умеют! Наверно, баба за рулём.
Зелёный снова потух, сменившись на красный, а дурак-водитель так и не сдвинулся с места. Пришлось Кожину ждать следующего сигнала. Позади него уже столпилась целая кавалькада машин, в нетерпении подающих гудки замешкавшему собрату.
— Какого чёрта?! — бесился Кожин, понимая, как они сейчас клянут его. Все торопятся, всем хочется в такую пакостную погоду поскорее попасть домой.