Поросшие травой песчаные кочки по одну сторону машины — до горизонта, который окаймлялся низкой цепью гор, и каменистые склоны по другую сторону длинной дороги, выходящей из горизонта и уходящей в горизонт. Одинокая машина движется по прямой ленте шоссе, как букашка по длинной и узкой травинке. Солнце жарит с высоты, и только осоловевшие от зноя канюки сидят по веткам высохших деревьев — больше ничего живого.
В салоне микроавтобуса жарко — кондиционер не работает, и слишком воняет от оранга. Тот вспотел в своей рыжей шкуре, от его сапог тащило псиной, но он не уставал жрать чипсы и запивать их старым пивом, добытым в городе. Время от времени он издавал рыгающий звук, тогда все морщились от вони из его пасти. Но портить воздух ему не разрешили: Эскабара пригрозил, что лично отстрелит этой обезьяне задницу, если тот вздумает издавать звуки кормовой частью. Наглое животное чувствовало себя в компании людей совсем не как пленник, а скорее, как гость.
— Мне самому надоело возиться с генералом. — рассуждал оранг, выковыривая чипсы из зубов. — Скотина редкая — никаких понятий о достоинстве. Я снова хотел бы заняться научной работой — это как-то больше подходит моему интеллекту.
— Ну, и каковы основные направления твоей будущей исследовательской деятельности? — с насмешкой спросила Джойс.
— Прошу не оскорблять меня! — возмутился оранг. — Между прочим, одной из причин быстрого падения власти человека было именно стремление дискриминировать ручной труд от творческого.
— Вот как? — спросил Лён.
— Вот именно. Для чего были созданы оранги? — рассуждал "генерал".
— И для чего? — остро заинтересовался Эскабара.
— Чтобы выполнять за вас ту работу, которую вы не можете выполнять по причине вашего пресловутого человеческого фактора. — заявил оранг. — Нас создали для нужд военной машины. Видите ли, ваши главнокомандующие всегда имели сомнение в исполнительности своих подчинённых. Вот отдадут они приказ нанести упреждающий удар по противнику, а кто-то в той длинной цепи, по которой спускается приказ от президента до рядового при кнопке возьмёт и решит, что это неправильно, да и забастует. Вот и получается, что большая часть средств идёт на то, чтобы блокировать этот человеческий фактор. Армии были нужны не рассуждающие военные, а исполнительные. Сказано бомбить противника — они жмут на кнопку. Но, кнопку жать много ума не надо, а вот обслуживать ракетные комплексы — тут в голове должно быть кое-что. Потом подумали некоторые умные господа: а отчего бы всю армию не заменить орангами? Зарплату им платить не надо, на амуницию тратиться не надо, условий особенных жилищных тоже не требуется. Трудолюбивы, исполнительны, неприхотливы, в бою свирепы. Их научили водить танки и стрелять из орудий. В случае смертельного исхода не надо платить родственникам — тоже экономия. И вот от армии остались только парадные войска — вы сами разрушили свою оборону.
Как началась война? Я полагаю, кому-то очень захотелось нажать кнопку. В самом деле, сидеть при кнопке и не нажать? Глупо как-то. Когда генералы поняли, что произошло, они сбежались, чтобы разобраться в деле. Примчались на ракетные комплексы и потребовали ликвидировать орангов. Но как же так? Средства вложены, исследования проведены и так вот вдруг — взять и прекратить? Какая чушь. Лишние здесь оказались люди-генералы, а не оранги. Вот тут многие головы полетели, причём, вместе с головным убором. Кто кому голову свернул, тот того фуражку и надел. Вот мой генерал так и стал генералом. Я снял с него фуражку — теперь я генерал.
Док Сарантора человек практичный — он понял, что с орангами договориться куда проще, чем с людьми. Работа есть работа, и не важно, кто за неё платит деньги. Исследования проводились уже давно, в южных джунглях уже имелись целые города, где оранги выполняли все работы не хуже людей. По существу, док вывел новую расу сапиенсов. Так, если с точки зрения эволюции, чем одна раса сапиенсов хуже другой? И наоборот. Вопрос решается просто: естественный отбор. И вот оказалось, что хомо при всех своих духовных богатствах, при своём гуманизме, пацифизме и прочем изме оказались менее приспособлены к выживанию, чем простые незамысловатые оранги без всяких духовных бредней в головах. Так что, господа, сворачивайте направо, мы как раз доехали до той лаборатории, где творится новая ступень эволюции.
Впереди от прямой шоссейной ленты отделялась дорога и уходила в сторону далёких гор. По мере приближения к ним стали видны низенькие строения барачного типа. Справа и слева располагались обширные вольеры за высоким двойным забором из металлической сетки. Поверх сетки витками располагалась колючая проволока. А в вольерах происходило нечто странное — как будто шевеление буро-рыжей массы. Чем ближе подъезжали люди к этим загонам, тем сильнее становился шум: тысячеголосый визг, ор, стоны, хохот и пронзительные вопли.
— Что это такое? — удивилась Джойс, не в силах разглядеть, что такое происходит за густыми клубами пыли.
Микроавтобус подъехал ближе и остановился. Люди вышли из машины, и только оранг продолжал упиваться пивом и грызть семечки.
— Лучше не подходи. — остановил женщину Эскабара, видя, как та направилась к ограждению.
— Эй, оранг, ты знаешь, что это такое? — окликнул "генерала" Лён.
— А? Что? А, это… Да это просто детская площадка.
Оранг выбрался наружу, оттопырив своё пузо, поросшее длинным рыжим ворсом, помочился на колесо и важно подошёл к людям.
— Вот здесь проводят свои детские годы молодые оранги. — провозгласил он. — Перед вами подростковая площадка. Как только детёныша отлучают от самки, то сразу переводят на новый режим. Здесь они учатся быть крепкими и сильными — слабые выбывают. Такова эволюция.
Все, ничего не понимая, снова уставились на пыльное облако, в котором мельтешела какая-то неопределённая масса и раздавались оглушительные вопли. Вдруг из пыли выскочили десятка два молодых животных. Они помчались к ограде, не переставая драться. Все детёныши — маленькие и подростки — то сцеплялись в клубок, то снова распадались на отдельные пары-тройки. Всё это непрерывно кусалось, орало, материлось и визжало.
— В данном случае отрабатываются навыки сексуального инстинкта. — пояснял добровольный гид. — Они сражаются за право совокупляться.
— За самку? — невольно спросил Лён, не в силах оторвать взгляда от бешеной свары молодых орангов.
— Нет, конечно. — с интонацией превосходства ответил оранг. — Самки содержатся отдельно. Их не подвергают мозговой обработке, потому что они нужны только для вопроизведения потомства. Не хватает ещё, чтобы самки приобретали разумность! Эти дрючат своих собратьев. Пока ты маленький — тебя дрючат, когда подрастёшь — сам будешь дрючить. В этом смысл группового воспитания. Всё, что нежизнеспособно, погибает.
За двойной изгородью разыгрывалась трагедия. Два подростка-оранга рвали на части малыша — каждому хотелось поиметь мальчишку. В конце концов дело кончилось тем, что ребёнку свернули голову. Некоторое время подростки тупо рассматривали тело, потом зарычали и стали драться уже за право сожрать его. На них налетели новые желающие, и всё смешалось в сплошную орущую и лающую кучу.
— А ну прекратите! — закричала Джойс, вскидывая автомат.
Кто-то за оградой услышал её голос и вся компания выстроилась у стены.
— Смотрите — бабы! — заорали оранги. Они заподпрыгивали и стали трясти сетку. Они были в таком восторге — все, даже самые маленькие, которые только что визжали от боли. Животные гримасничали, плевались, высовывали языки, показывали неприличные жесты.
— Вот они какие, наши маленькие говнюки! — с гордостью сказал "генерал".