– Я не хочу, что ты была со мной из страха или отчаяния, Риса. Не хочу, чтобы ты потом жалела и отвернулась от меня, – юноша сбросил сандалии и тоже поднял ноги на кровать. – Ты мне нравишься, Риса, и даже больше, пусть мы и знакомы совсем недолго, но ты стала важна для меня. Быть может, мы встретились не случайно и эта жизнь, что мы проведем вместе, не первая? – негромко хихикнув, он продолжил уже серьезно. – Я был бы счастлив, если бы все было по-другому, если бы ты желала именно меня, а не просто забыться от своих страхов и тоски.
– А ты не думаешь, что мои страхи могут лишь сильнее завладеть мною?
– Нет, я не позволю им.
– Или же ты сам попросту боишься потерять ко мне интерес после?
– Если твоей целью является лишь близость тел, то после ты непременно потеряешь к человеку интерес, – задумчиво произнес юноша. – Но если ты ищешь нечто большее, нечто, что затронет не только твое тело, но и душу, всю энергию, то даже после часа знакомства сблизившись с человеком, интереса и уважения к нему ты не потеряешь. Зависит от того, на что направлено твое внимание. Я хочу, чтобы ты привыкала ко мне постепенно, Риса. И не обманула себя возможными иллюзиями на мой счет, что меня очень пугает. Почему ты не побоялась остаться здесь?
– Ну, – я несколько растерялась от его слов и не сразу нашла, что ответить; проведя рукой по волосам и отбросив те назад, постаралась сформулировать свои мысли и, дернув уголком рта, наконец, ответила. – Потому что мне было все равно, что ты со мной сделаешь. Когда я поверила, что болезнь в любой момент может забрать меня и будущего, вероятнее всего, у меня нет, то перестала опасаться своих желаний и их последствий. Да, раньше я бы, наверное, едва ли не сразу бы покинула тебя, независимо от желания остаться. Посчитала бы это неприличным и неподобающим девушке моего рода, однако теперь это все стало неважно. Мне хотелось хотя бы недолго побыть в месте, которое воплощает в себе мои мечты. Но ты не прав: я боялась тебя.
Ик-су вздрогнул.
– Мне ближе одиночество. Хотя иногда я все же думаю, что просто не смогла найти людей, которые бы могли стать мне друзьями, с общими интересами и взглядом на мир, еще чем-то возможным нас объединить. Я не привыкла к близости другого человека и никогда не оставалась в помещении с кем-то, кроме своей наставницы и придворной дамы, с которой делила покои. Но они женщины, да и к тому же, Ди-ру я безоговорочно доверяла. Мне было страшно от твоего присутствия, ведь невинный облик часто скрывает под собой зверя. Однако теперь, – светлая улыбка тронула мои губы, – я чувствую себя в безопасности рядом с тобой.
Шея жреца пошла красными пятнами, и смущенный юноша опустил голову, отчего его волосы вновь упали, закрыв лицо. Придвинувшись, он склонился, оперевшись рукой на постель возле моего бедра, резко притянул меня к себе, навалившись, и я оказалась прижата к его груди. Горячее дыхание немного обжигало кожу, и я повернула голову, ощущая, как мягкие губы Ик-су касаются линии волос, неспешно спускаясь по шее к изгибу плеча. Судорожно выдохнув, он приподнялся, нависая надо мной, и подушечками пальцев погладил мою щеку; в рассеянном, приглушенном плотными занавесками утреннем свете глаза юноши казались темно-пурпурными и бездонными, словно в них нашло отражение далекое небо прошедшей ночи.
Придвинувшись почти вплотную к моему лицу, Ик-су прошептал:
– Ты вкусно пахнешь.
– Запахи, – взволнованно сглотнув, произнесла я, – очень важны для меня.
– Ты ощущаешь через них мир?
– В какой-то степени, – ответила, стараясь не отводить взгляда. – Я очень хорошо запоминаю запахи и глубоко чувствую их. Только, к сожалению, невольно связываю их в своем подсознании с каким-то событием или встреченным человеком, оставившим след на моем сердце. Со временем я нашла те запахи и их сочетания, что определенным образом влияют на мое состояние. Теперь я использую их как духи или универсальные мази. Особенно мне приятен запах зверобоя. Он теплый и успокаивающий, светлый, он словно окутывает тебя, создавая ощущение, что ты в правильном месте, что ты там, где нужен, ты дома.
– Все эти лекарства и мази ты приготовила сама?
– Да, – когда юноша лег рядом со мной, я повернулась на бок, чуть сонно рассматривая тонкие черты его лица. – Мне нравится варить мази. Это удивительный процесс, когда смесь трав, масел и воска после процеживания превращается в густую однородную массу, обладающую нежным запахом. Признаться, я раньше всегда недоумевала, как могут все коренья, листья и прочие ингредиенты становятся мазью. Куда они деваются? Я ни разу даже не помыслила о процеживании. Увы, наставница не интересовалась подобными вещами, но меня запахи увлекли полностью. Соединение их – целое искусство, которое требует высокой концентрации, знаний, но главное понимания гармоничной мелодии каждого аромата.
– Какой запах отразил бы меня, как тебе кажется?
– Лаванда, – не задумываясь, ответила я. – Душистое растение с притягательным и чувственным запахом, что охлаждает душу человека, позволяя ему успокоиться и расслабиться. Этот цветок напоминает мне тебя. К тому же, ты жрец, а значит, помогаешь людям и вносишь в их души умиротворение и надежду.
– Мне нравится, – благодарно улыбнулся юноша.
Поправив смятое одеяло и укрыв им нас, Ик-су придвинулся, обнимая меня, и безмятежно потянулся. Устроив голову на его руке, я тоже закрыла глаза, чувствуя, как меня уже одолевает сон. Тихое дыхание юноши, увлекло меня, погружая в мягкий и теплый поток, в котором растворился холод, проникающий в дом. Скользнув рукой по груди юноши, осторожно сжала ткань туники, ощутив ласковую ладонь Ик-су поверх своей руки. Жрец повернулся набок, крепче обнимая меня. Сознание, обычно упорно сопротивляющееся дреме, медленно ускользало, поддаваясь теплому и нежному поглаживанию пальцев юноши по спине.
Сегодня мне впервые за долгое время удалось уснуть без страха и боли.
Когда же сознание толчком вернулось ко мне, солнце уже поднялось высоко над скалами. Ик-су рядом не оказалось, и дом пустовал, погруженный в призрачную тишину. Умывшись в чистой воде из таза, который, вероятно, принес юноша, стерла холодные капли полотенцем и вышла на улицу. Дождь уже прекратился, и густая трава даже немного подсохла под лучами выглянувшего из-за рассеянных облаков солнца, только со звонким плеском разбиваясь по глади скопившейся в бочке воды с крыши по-прежнему капало.
Прислонившись плечом к балке, поддерживающей навес над крыльцом, посмотрела на пустой двор, думая, куда опять мог запропаститься Ик-су, как со стороны предназначенной для дров постройки донесся приглушенный звук ударов. Поежившись от все еще чуть прохладного воздуха, спустилась по лестнице и направилась к сараю, не сводя взгляда с размытой дождем земли и надеясь, что не поскользнусь на этой слякоти. Туфли неприятно увязают в грязи, что я уже пожалела о своем решении покинуть дом. Прерывистый глухой стук так и не прекращался.
Толкнув дверь, я вошла внутрь мрачного помещения, я с удивлением замерла на пороге, глядя на замершего с поднятым над головой топором жреца. Прицелившись, юноша опустил острие на уже расколото полено, окончательно его расщепив. Ему что, совсем заняться нечем или дрова заканчиваются? Учитывая почти полностью забитый ими сарай, мы еще и перезимовать можем на этом запасе, так что последний вариант можно смело исключать. Ик-су утер взмокший лоб рукавом туники и, только сейчас заметив меня, широко улыбнулся, помахав топором.
– Добро… добрый вечер! – хихикнул он. – Как ты себя чувствуешь?
– Неплохо, – поправив платье, ответила я. – А ты как себя чувствуешь, Ик-су?
– Все замечательно, – он вдруг замялся. – Почему ты спрашиваешь?
– Ну, просто спрятался тут, дрова зачем-то колешь, когда их так полно.