«Читаю младшим вслух «Воспоминания Вишневской». В том месте, где Вишневская прощается со сценой Большого театра, мы все зарыдали. Агния (младшая дочь. — Ст. К.) от перевозбуждения даже заснула».
«Друзья мужа — евреи — звонили в МВД Перми, спрашивали, готовы ли спасти от погромов жителей города. — К нам не поступило никаких сигналов! — был ответ. — А если уехать на дачу! — спрашивает Люся Г. жена еврея. — Может, там отсидимся?
— Это ещё хуже, там ни телефона, ни больницы… — говорю я. — Я собираюсь позвонить друзьям-евреям и пригласить их ночевать эту роковую ночь у нас. Может, вместе-то отобьёмся». «До катаклизма (погрома. — Ст. К.) остался один день. А ночь? Ночью начнётся.
Нурия, маленькая девочка, дочь моей знакомой:
— Тётя Нина, а в городе образовалось общество, которое ловит евреев».
И не приходит в голову русским женщинам Нине и Гале стукнуть кулаком по столу, чтобы опомнились их мужья-психопаты и прикрикнуть: — Не сходите с ума и нас не сводите! И детей пожалейте!
Нет, наверное уже поздно, болезнь слишком далеко зашла, начинаются галлюцинации:
«Я бормочу, идя по улице в магазин. Видимо со мной что-то не то, потому что боковым зрением вижу, как на сохе пролетел по небосклону Василий Белов. А ведь был вроде писатель».
Не только Белову, но достаётся от амазонки, когда она находится в припадке юдофильской истерики, и Достоевскому тоже, мол, последний «путал евреев с буржуазией». Это напоминает мне, как некий профессор Металлов, читавший после войны в Литинституте семинар о творчестве Льва Толстого, частенько выговаривал Льву Николаевичу: «Ну этого старикашка не понимал!»… Вот так-то: Горланова и Металлов всё понимают, а Толстой и Достоевский, увы!
«Со мной случилась истерика… Подруга ушла, пришли другие гости, истерику не смогли остановить… Вызвали «скорую» — нет одноразового шприца, а их шприц рискованно-грязный»…
Прочитав слова Бунина о Катаеве (из «Окаянных дней»), о том, что последний за тысячу рублей, якобы готов был убить человека, чтобы модно одеться, Горланова вгоняет себя в очередной приступ:
«А сейчас во главе «Памяти всё писатели, поэты, да критики. И они не за тысячу рублей, а совершенно бесплатно готовы убить всех евреев в нашей стране. Вот что значит 70 лет советской власти».
Но пик болезни, после которого никакая «скорая» уже не сумеет помочь, настал в конце повести.
«Полночь. Мужа нет дома. Он уехал к Бруштейнам обсуждать, как заниматься самообороной, на лестнице шаги, много мужских ног. Бегом обратно от нашей площадки. Почему бегом? Потому что бомбу подложили и спешат убежать, чтобы не подорваться. Значит, началось. Я — дрожа — выхожу в коридор, включаю свет всюду (на кухне тоже зачем-то) и протягиваю руку к замку. Страшно. Но я должна быстрее открыть, схватить бомбу и скинуть на головы тем, кто сейчас будет выбегать из подъезда, тем, кто её подложил. Выскакиваю на площадку — ничего нет. Поднимаюсь на чердак — лужа мочи. Ага, это всего лишь анонимные алкоголики заходили по своим интимным делам… Тут и муж вернулся. Рассказываю, он мрачнее тучи.
— И всё же лучше погибнуть от погрома один раз, чем много раз мысленно. Ложись спать».
Успокоил! Ну какие после этого будут сны? Только такие: «Сон будто мы уже переехали на квартиру Соколовских, нам обещанную. Там из коридора есть дверь в кабинет, её мы закрыли стеллажами с книгами, словно нет тут дверей. И там спрятали всей своих друзей-евреев и моих детей Входят из «Памяти» (все мои знакомые) и мимо двери-стеллажа, но тут вдруг оттуда смех моей Агнии…» Агния, младшая дочь выдала себя погромщикам! Ну как тут с ума не сойти! «Проснулась, поплакала в туалете»…
Да, это посильнее даже Симхи Перельмутера!
Ну как тут не пожалеть бедных детей Нины Горлановой (а их у нее немало). Они, как и она со своим мужем и друзьями-евреями, ждут конца света, называемого «погромом»: Мама, ты мне купишь гусёнка? — опять умоляет Агния. Обещаю купить.
— Ура! Значит, я надую гусёнка и поплыву, спасусь шестьдесят второго числа, да? —
Шестьдесят второе число (как у Гоголя в «Записках сумасшедшего» — 38 мартобря) это день Икс, когда должно начаться светопреставление, именуемое погромом. После такого что делать? Материнских прав лишать с формулировкой «за издевательство над детьми»?
А пока «светопреставление» не началось, дети Горлановой питаются слухами о погроме и о том, что пермские рабочие на металлургическом комбинате когда ловят бродячих котят «их там в печь бросают (металлурги)» И, гладя своего домашнего котёнка по спине, пермская амазонка добавляет: «Это наши советские люди».
Бедные еврейские овцы, нет вам пощады от Ваших пастухов и от их овчарок, от расчётливых и властных жрецов, которые тащат вас на жертвенник! Навеки все вы обречены примерять на себя освенцимскую полосатую робу Симхи Перельмутера и рыдать над агитками Павла Поляна. Жрецы знают об уязвимости вашей психики хотя бы потому, что сто лет тому назад один из этих жрецов-психиатров (Асмолов той эпохи) так описал незаживающие язвы овец своего стада:
«…Тяжёлые условия жизни евреев, особенно в тех странах, где они ограничены в правах, влияют на их психику и способствуют развитию среди них нервных заболеваний. Вредное влияние оказывали также преждевременные браки и браки между близкими родственниками, благодаря чему физические недостатки известной семьи, в особенности нервность, являются более концентрированными в потомстве. К числу моментов, предрасполагающих евреев к нервным заболеваниям, следует отнести и особенную чувствительность их сосудо-двигательной системы… Большинство специалистов считают евреев самым нервным народом в мире, а характерным заболеванием являются среди них… так называемые функциональные неврозы. К этой группе заболеваний относятся: истерия, неврастения, эпилепсия, невралгия, истероэпилепсия, пляска св. Витта и тик. …Характерными чертами истерии у евреев считают необыкновенную мнительность, прислушивание к своим ощущениям, преувеличение своих страданий и порой симуляции…»
Это диагноз не освенцимского врача-убийцы Менгеле, не идеолога расизма Розенберга, и не покойного Дмитрия Васильева. Это из статьи профессора С. Черняховского «Нервные и психические заболевания», опубликованной в почтенном научном издании «Еврейская энциклопедия», С. Петербург 1912 год.
Если поверить «Еврейской энциклопедии», то становится понятным, что атмосфера, в которой поколениями пребывала еврейская коллективная психика, умело и корыстно использовались пастырями еврейства. Не потому ли доля всемирных знаменитых отморозков террора, вышедших из еврейской среды куда весомее, нежели у других народов.?
Вспомним лишь знаменитостей XX века — организатора террора в России Евно Азефа, убийцу Столыпина Мордехая Богрова, убийцу графа Мирбаха Якова Блюмкина, Леонида Каннегисера, застрелившего Моисея Урицкого, Фанни Каплан, стрелявшую в Ленина, убийцу Симона Петлюры — Шварцбарта, Гершеля Гриншпана — убийцу германского дипломата Эрнста фон Рата, Игала Амира, застрелившего израильского премьер-министра Ицхака Шамира. А кто был замешан в покушении на Кеннеди? — Ли Освальд, которого застрелил Джек Руби… Список этот можно продолжать и вспомнить ипатьевский дом и Якова Юровского, а к нему добавить имя главного организатора терактов в сталинскую эпоху Наума Эйтингона.
Происхождение этого «истерического терроризма» имеет древние корни. В 1989 году мои рижские читатели прислали мне издававшийся в Риге «Вестник еврейской культуры». В этом вестнике была рубрика «Для самых маленьких», в которой излагалась широко известная библейская история о еврейской красавице Эсфири и о персидском царе Артаксерксе, о противостоянии еврея Мордехая и злого антисемита Амана, об истреблении евреями персидской знати и об учреждении праздника Пурим во имя этой победы.