Прага – мирный и очень спокойный город. Здесь без страха и тревоги в самом отдалённом и нетуристическом районе может совершить ночную прогулку даже очень молодая девушка без риска быть обиженной. Патрули регулярно проводят рейды, дабы подавить любой дебош на стадии зарождения, обилие камер обеспечивает скорую поимку магазинных воров и прочих криминальных личностей. Но в тот вечер Кристе хотелось оказаться где угодно, только не на пустынных улицах Вышеграда. Тишина давила, темнота тянула лапы из-под каждого куста и закоулка, фонари едва выхватывали кубики брусчатки внизу, под ногами.
Впрочем, её легкую нервозность вполне можно было и оправдать. Криста знала, что она из тех людей, у которых наблюдается повышенная виктимность. Именно к ней на улице вечно привязывались цыгане и наркоманы, проследив взглядом за сотней прохожих, но каким-то особым чутьём выбрав именно её. Видимо, что-то в глазах, самой её фигуре или походке подсказывало им, что при виде них она, как заведённая, твердит и твердит про себя, как мантру: «Только не я. Не трогай меня». И, будто почувствовав идущий от девушки страх, они тянули руки к полам её пальто и рукавам, бесцеремонно останавливали, пытаясь выпросить деньги, угрожая проклясть или сглазить. Благо, со временем Криста научилась давать попрошайкам отпор, но всё равно старалась избегать неблагополучных районов, не гуляла одна по ночам и всегда старалась быть в курсе всех криминальных событий города: листала утренние газеты, просматривала новостные сайты и криминальные сводки, что по утрам так часто транслируются на станциях метро.
Сколько бы Криста не листала утром в метро ежедневную газету, сколько бы ни истязала поисковые системы, самым лучшим источником информации обо всех криминальных происшествиях города всё равно оставалась Зденка. Её отец, пан Гавлик, высокий и широкий мужчина, вечно прячущий улыбку под роскошными усами и не дающий ей растрескать морщинками смуглое лицо, был полицейским, посему снабжал дочь самыми свежими криминальными сводками и газовыми баллончиками. Однако полезная информация, которая, как думал отец, убережёт дочь от неверных поступков и плохих компаний, должного эффекта не производила: ничто не мешало Зденке во время его ночных рейдов, предварительно отправив папочке в Вайбер фотографию сонного личика из спальни с обоями в желтый цветочек, частенько отправляться не в кровать, а в абсентерию или ближайшую господу*, прихватив с собой Кристу. Впрочем, газовый баллончик, которым папа научил пользоваться единственную дочь (кто бы знал, сколько слёз и других жидкостей было пролито во время обучающих экзерсисов), всегда был в сумочке, на всякий случай. Вот и вчера донельзя творческую Зденку посетила потрясающая мысль – а почему бы не сделать несколько фотографий Пражского града с Вышеградского холма? Непременно ночью, чтобы «подсветка ух, штатив прихвачу, фото будут потрясающие. Ну Криста, ну пойдём со мной, ну пожалуйста!» Несмотря на то, что Зденка лучше всех знала о том, что мир отнюдь не полон сплошь добрых людей, а отец запретил ей выходить из дома после десяти вечера даже с немецкой овчаркой Шоном, она была полна решимости провести заветную съемку. Начинающий фотограф не боится ни промозглой осенней сырости, ни маньяков.
Зная, что подруга не отступится и пойдёт на Вышеградский холм одна, а это было крайне опасно и неблагоразумно, Криста решила составить ей компанию. И пришла сдуру раньше. Правда, как оказалось, Зденка так и вовсе поменяла в последний момент планы, правда, не по своей воле: пан Гавлик умудрился поменяться с кем-то сменами и теперь пил пиво у компьютера и смотрел детективный сериал. Любительница ночных прогулок осталась в комнатке в окружении жёлтых цветочков, а вот Криста – на Вышеградском холме в компании костёла и кладбища. Кладбищ Криста не боялась, но неверное сияние, отражённое от витражей базилики Петра и Павла, создавало странную игру света: казалось, что желтовато-фосфорные блики скачут по глянцевым влажным листикам плюща и отполированному мрамору надгробий, а шевеление на ночном кладбище всегда вызывает оторопь вне зависимости от крепости нервов.
Криста ускорила шаг и застегнула куртку, пожалев, что на ней нет капюшона. С короткой стрижкой она всегда чувствовала себя уязвимой. Сейчас в темноте, что милосердно позволяла робкому свечению, что скупо источали костёл и уличные фонари, выхватывать из своего нутра стволы деревьев и влажную, бликующую дорогу впереди, особенно хотелось ощутить тяжесть прядей на плечах, отгородиться ими, словно плащом, от сырости и мглы, и, будто бы талисманом «турецкий глаз», защититься от злого ока. Но сырой ветер холодил стриженый затылок, зачёсанная на бок чёлка щекотала скулу.