Слёзы мешали мыслить и вспоминать. Криста яростно цеплялась за образ мальчика со скрипкой, перебирала все детали картинки, что нечаянно выплыла откуда-то из глубин. Но чем сильнее она хваталась за детали, тем глубже увязали во тьме и мальчик, и солнечный свет, и она сама. Где он играл? Какой-то класс. Музыкальная школа, не иначе. С кем она так училась, с кем играла вместе? Агнешка, кудрявая, брюнетка, тёмные глаза, иногда лайкает фото в Фэйсбуке. Франц, полный блондин, как-то виделись с ним, случайно встретились в господе. Она была потрясающе пьяна, до такой степени, что едва вспомнила на следующий день, что вообще встретила его. В тот день Зденка рассталась с бойфрендом (пан Гавлик облегчённо вздохнул), и они решили, что внезапную свободу стоит отметить. Да, Франца и Агнешку она помнит.
Должны были быть и другие ученики. Их было много. Сколько – она и сама не знает. В альбоме с игривым котёнком на обложке было несколько концертных фотографий, парадно-праздничных, где все сосредоточены игрой, а пан Апхольц стоит спиной к залу с воздетыми вверх руками. Но Криста уже и забыла, когда в последний раз разглядывала их. Даже сам вид альбома с котёнком вызывал внутри леденящее, жуткое ощущение, будто в феврале идёшь по подтаявшему льду глубокого, тёмного озера, любое неверное движение пустит паутину по хрустальной, непрочной тверди, она растрескается под ногами, и ты навсегда окажешься в вечной темноте на илистом дне.
Как-то мама, пытаясь воскресить в дочери былую кокетливость, решила показать ей старые детские фото: уж больно пани Краловой не нравилась новая стрижка принцессы-дочки, все эти джинсы с цепями, тяжёлые ботинки. Вот Криста на море, в белом платье, позади – типичный пейзаж Средиземноморья: белые камни, лазурное море, клочки тёмной зелени. Золотые волосы развевает ветер, на личике кукольно-глупое выражение. Криста куда-то собирается: в руке зажаты щипцы для волос, на них намотан блестящий от вспышки локон, на губах – слишком яркая для полудетской мордашки помада, ресницы накрашены угольно-чёрной тушью и выглядят, как паучьи лапы. Отвратительно. Вся эта подростковая, пубертатная, показушная и нарочито подчеркнутая недоженственность в тот миг лишь сильнее покоробила Кристу, лишь утвердила её в том, что в мире нет ничего более гадкого и искусственного. В тот вечер она так и не досмотрела тот альбом, и была несказанно рада, что мама так и не дошла до концертных фото.
Тогда-то она решила окончательно избавиться от принцессы, модифицировать её в нечто пусть не бесполое, но более сильное.
Так родилась новая Криста. На неё перестали обращать внимание на улице, попрошайки не дёргали за рукава, не следовали за ней до метро. Криста до сих пор их боялась, до сих пор шёпотом уговаривала их не трогать её, дать уйти с миром, но цыганки бросались к другим людям, бездомные требовали пару крон у иных прохожих. Её взгляд больше не ловили проходящие мимо незнакомые мужчины, не пытались познакомиться в метро или в магазине, а для знакомых она стала «своим парнем». Иногда она ощущала диссонанс, ей хотелось вернуться обратно к себе, но и с прошлой собой гармонии тоже не было. И жить так было проще.
Интересно, как он её убьёт? Задохнуться, наверно, страшнее всего. Нет, лишь бы не душил, только пусть не душит. Кожа на шее помнила объятия металлической змеи, каждое звено выжгло льдом свою отметину. Пусть лучше уж зарежет – это больно, очень больно, но почему-то не так страшно. Может быть это произойдёт быстро – проломит череп и всё. Он не похож на человека, который мог бы упиваться её предсмертными страданиями, он совершенно точно не садист. Он хочет убить её быстро, просто избавиться от неё.
Что же мешает ему существовать с ней на одной планете? В нём нет ненависти, нет злобы. Он просто отчего-то решил, что, когда Кристы не станет, исчезнут какие-то, одному ему ведомые, беды и проблемы. Убить-то он её убьёт, а вот куда он денется от себя самого?
И почему он не сделал этого сразу? Мог бы стукнуть по голове прям в Вышеграде, полежала бы в кустах до утра, точно бы живой из них не вышла. Так нет же, притащил домой, кормил, даже тазик с водой принёс. И всё ради того, чтобы неделю спустя просто взять и убить?