Ведь она уже не могла представить свою жизнь без занятий. Они ей были необходимы как воздух: дорога на метро в предвкушении двух часов сплошного блаженства, сквозь футляр за плечом можно ощутить, как волнуется скрипка, как она жаждет прикосновений смычка и рук. Выразительная мимика пана Апхольца, палочка, порхающая возле пюпитра, его одобрительный взгляд, полное единение с целым сонмом людей, скованных чёрно-белым пленом нот и обаяния дирижёра. От этого невозможно было отказаться.
Они уже давно выступали все вместе: концерты в костёлах и залах, школах и музеях, благотворительные вечера. Даже на средневековой ярмарке удалось поиграть, правда, без клавишных, только струнные и духовые. Пан Апхольц, не жалея сил и времени, выступал со своим маленьким сонмом «музыкальных ангелочков», как их все называли, везде, где мог. И им везде были рады.
Форма, в которой они выступали, и правда была дурацкой. Её шили на каждого отдельно, хмурая словенка, плохо говорившая по-чешски, снимала мерки и резкими движениями разворачивала Кристу, словно та была манекеном или куклой. И форму она сшила топорно, без старания, что отразилось на внешнем облике музыкантов: у пиджаков были слишком широкие лацканы из атласной синей ткани, выглядевшие дёшево и некрасиво, на юбках у девочек слишком много складок, у мальчиков – чересчур широкие штанины, будто они вот-вот начнут танцевать диско. Зато сценические костюмы были именно того самого заветного цвета – оттенка пражского неба, пронзительно-синие. Белые рубашки с воротником-стойкой выглядывали из пиджачного атласного великолепия и нещадно натирали шею, складки на юбках было невозможно прогладить (мама лишь вздыхала и тихонько бурчала под нос каждый раз, когда бралась за утюг ), но пан Апхольц смотрел на своих учеников с удовлетворением и говорил, что такой оркестр можно «выводить в люди».
Впрочем, даже если бы они выступали в рубищах и подпоясывались веревкой от мешков из-под картошки, Криста всё равно была бы счастлива играть в своём оркестре. Она любила своих коллег - и витающего в облаках Франца, и забияку-Ленку, всех-всех. Не особо жаловала только Матея, странноватого парня, скрипача.
Она невзлюбила его сразу – слишком себе на уме, никогда не улыбался, не шутил. Он пришёл позже всех (где только пан Апхольц отрыл это ходячее недоразумение?) и как-то не смог влиться, всегда ощущался чем-то инородным, был будто сам по себе. Подпустил к себе он только Франца, и Кристу это слегка задевало.
Кристе нравились весёлые, бойкие мальчишки. Она любила, когда ею интересуются, но в льдисто-голубых глазах Матея никогда не было даже отблеска интереса. А Криста считала себя красивой, об этой ей говорила не только мама. Ей был неприятен тот факт, что какой-то там вечно бледный, взъерошенный, как воробей в луже, мальчишка со скрипочкой не провожает её по коридору восторженным взглядом, как это делает, например, то же Франц, такой пухлый и белобрысый, совсем не таинственный и неинтересный.
Ещё Кристе не нравилось, что пан Апхольц явно благоволил этому мальчугану. Он всегда был готов ему помочь, всегда находил время ответить даже на самый глупый вопрос и остаться после уроков. Нет, конечно, пан Апхольц уделял время всем своим ученикам, причём, с удовольствием. И Криста всегда искала возможность остаться после занятий, чтобы обсудить с учителем особенно сложный такт или просто поболтать. Но почему-то казалось, что Матея он выделял среди других. Это не было заметно в его словах и поступках, он никогда открыто не хвалил его и не превозносил, но Криста ощущала его приязнь к парню каким-то странным, неведомым ей чувством, которое лишь много лет спустя смогла окрестить зачатками интуиции.
Да кто он вообще такой, чтобы отличаться от остальных? Обычный мальчишка, подумаешь, хорошо играет. Да, играл Матей лучше Кристы, она должна была это признать. Он брал усидчивостью, старательностью и исполнительностью. Зато Криста симпатичная, у неё длинные волосы, которые мама иногда заплетает в две косы и приговаривает: «как пшеница в солнечный день, бывает же». Криста настаивает, что она уже взрослая, не девчонка, а девушка, и умеет сама делать причёски (специально долго тренировалась) даже посовременнее и покрасивее маминых кос. Но мама уж очень любит возиться с её волосами. У Кристы много платьев: мама любит покупать ей обновки, папа смеется, что она мало играла в куклы в детстве и теперь хочет сделать куклу из Кристы. А она и не против, лишь бы не запрещали заниматься музыкой.