И Заречный не мог в душе не согласиться, что упреки его бывшего профессора справедливы. Он до сих пор все еще «подает надежды» и не может довести до конца своей книги. А вот Найденов безустанно работает, и работы его значительны.
— Я думаю засесть за свою книгу! — проговорил он, готовый теперь предаться научным работам.
«В самом деле, давно пора и, главное, спокойнее!» — мелькнуло в его голове.
— И хорошо сделаете… Ну, а вся эта история, поднятая статьей, на этот раз окончится, по всей вероятности, одним объяснением. Более серьезных последствий, надеюсь, не будет!
— Да ведь и не за что! — воскликнул Заречный.
И радостная нотка невольно звучала в голосе обрадованного молодого профессора. И он снова подумал, что надо серьезно заняться наукой, ограничив размеры общественной деятельности… Быть может, в работе он найдет утешение в несчастье, если Рита не одумается и оставит его…
— Но только даю вам дружеский совет, Николай Сергеич, помнить, что осторожность — большая добродетель. Вы ведь и сами проповедуете «мудрость змия», так и применяйте ее на практике с большею строгостью, чем теперь. Не давайте воли своему ораторскому красноречию.
И он тотчас вспомнил, как лет десять тому назад, когда он был на последнем курсе, по интригам, как тогда говорили, самого же Найденова, должен был уйти один дельный и способный профессор.
— Очень, знаете ли, просто. Был талантливый профессор Заречный, и нет более в университете талантливого профессора Заречного! — усмехнулся Найденов.
— Совсем просто! — улыбнулся и Заречный.
— И вы думаете, что многие из ваших многочисленных поклонников и поклонниц серьезно опечалятся отсутствием в университете талантливого профессора Заречного?
И так как профессор Заречный вовсе не думал теперь о возможности своего исчезновения, приведенной стариком в виде ехидной иллюстрации, то и не отвечал на вопрос Найденова.
— Покричат несколько дней и забудут, утешившись тем, что выберут себе нового идола для поклонения и произведут его в чин излюбленного человека. Популярность у нас, Николай Сергеич, не особенно и заманчива, и я, признаюсь, удивляюсь, как вы, такой умный человек, так увлекаетесь ею и ради нее рискуете своим положением, забавляясь игрой в оппозицию и в либерализм… Неужели вы в самом деле думаете, что это не одна детская забава…
Заречный было поднялся, чтобы откланяться, но Найденов остановил его.
— Куда вы торопитесь, Николай Сергеич? Подождите несколько минут. У меня есть к вам небольшое дельце. Помните, я вам говорил?
— Как же, помню.
— Вот о нем я и хочу с вами поговорить и привлечь к нему в качестве талантливого помощника… Не лишнее прибавить, что дело это может принести нам обоим хорошее вознаграждение… Ведь вы, я полагаю, не прочь от хорошего заработка… Ваше министерство финансов, верно, не в блестящем состоянии? — шутливо и, казалось, не без участия спрашивал Найденов.
— Признаться, не в блестящем.
— Вот видите. Ученая профессия не очень-то балует нас в материальном отношении. Вот и я еле-еле свожу концы с концами! — пожаловался Найденов.
Заречный про себя усмехнулся, слушая эти жалобы скупого старика, который имел и деньги и получал из разных мест жалованье, которого далеко не проживал.
— А дельце, которое я задумал, весьма недурное и выгодное.
Молодой профессор подозрительно насторожился.
— Не догадываетесь? — спросил Найденов.
— Решительно не догадываюсь.
— Я вам предлагаю быть моим сотрудником по составлению учебника. Одному мне этим заняться некогда, но я возьму на себя общую редакцию и охотно поставлю свое имя рядом с вашим.
«Ловко! Мне, значит, вся работа!» — подумал Заречный.
— Что же вы не благодарите вашего старого учителя, Николай Сергеич! — воскликнул Найденов. — Заметьте, я к вам обратился, а ни к кому другому… С вами хочу поделиться и ни с кем больше! — шутя прибавил он.
— Очень вам благодарен, Аристарх Яковлевич, но… — Заречный замялся.
— Какие тут могут быть «но». Не понимаю!
— Мне, видите ли, Аристарх Яковлевич, в настоящее время трудно взять на себя какую-нибудь работу. Я должен окончить свою книгу. И без того она затянулась, а мне бы…
— Что ваша книга? — нетерпеливо перебил Найденов. — Она потерпит, ваша книга… И что она вам даст… Гроши и листочек лавров… А учебник принесет хорошие деньги. А лавры от вас не уйдут… Когда человек обеспечен, и книги лучше пишутся… Очень просил бы вас не откладывать нашего дела. Оно меня очень интересует. Вы, коли захотите, работать можете быстро. Приналягте, и к будущему году мы могли бы пустить наш учебник.
— Вы обратились бы к Перелесову, Аристарх Яковлевич. Он свободен и, кроме того, нуждается. Мне кажется, он отлично справился бы с работой.
— Что мне Перелесов. Он бездарен. Мне нужны вы, Николай Сергеич! — резко промолвил старик.
И, тотчас же смягчая тон, прибавил:
— Вы меня просто удивляете. Такое предложение, и я вас еще должен упрашивать… Что сие значит?
— Но, право же, мне некогда.
Старик пристально взглянул на Заречного.
— Да вы не виляйте, коллега, а говорите прямо… Видно, испугались, что потеряете репутацию либерального профессора, и боитесь, если учебник обругают? Вам еще не надоело сидеть между двух стульев? Так бы и сказали, а то «некогда»! И знаете ли что? Вам легко остаться в ореоле излюбленного человека и героя… Можно и не объявлять вашего имени на учебнике… Я один буду значиться автором, а с вами мы сделаем условие о половинных барышах. Таким образом, и волки будут сыты и овцы целы, уж если вы так боитесь замочить ножки!.. При такой комбинации, надеюсь, у вас время найдется, любезный коллега! — с циничною улыбкой прибавил Найденов.
Темный свет лампы под зеленым абажуром мешал Найденову увидать, как побледнел Николай Сергеевич, стараясь сдержать свое негодование.
— К сожалению, и при этой комбинации у меня не найдется времени, Аристарх Яковлевич!.. — ответил Заречный.
— Не найдется? — переспросил Найденов.
— Нет, Аристарх Яковлевич. Простите, что не могу быть вам полезен.
Наступило молчание.
Старый профессор несколько мгновений пристально глядел на Николая Сергеевича.
— Боитесь, что узнают и что тогда вы прослывете отступником и ретроградом вроде меня? — со злостью кинул он, отводя взгляд.
— Боюсь поступить против убеждения, Аристарх Яковлевич.
— В таком случае прошу извинить, что обратился к вам! — холодно и высокомерно произнес Найденов.
И после паузы, едва сдерживая гнев, прибавил со своей обычной саркастической усмешкой.
— Я полагал, что вы последовательнее и не побоитесь логических последствий компромисса, о котором так блестяще говорили на юбилейном обеде… Оказывается, что вы и с компромиссом хотите кокетничать… Вы уже собираетесь?.. До свидания, коллега!
И, привставая с кресла, едва протянул руку и значительно проговорил.
— Желаю вам не раскаяться, что поступили как мальчишка!
Заречный молча вышел от него, понимая, что теперь Найденов его враг.
И он еще больше трусил за свое положение.
XIX
Когда Николай Сергеевич, приехавши домой, позвонил, Катя стрелой бросилась к подъезду, заглянув все-таки на себя в зеркало в прихожей, и торопливо отворила дверь.
В прихожей, снимая шубу, она с некоторой аффектацией почтительности исправной горничной поспешила доложить барину, что в кабинете его дожидается студент.
— Кто такой?
— Господин Медынцев. Сказали, что вы назначили им сегодня прийти. Такой бледный, худой…
— А барыня дома?
— Нет-с, уехали.
Заречному невольно бросилось в глаза, что Катя как-то особенно щегольски сегодня одета и вообще имеет кокетливый вид в своем свежем платье и в белом переднике, свежая и румяная, с пригожим, задорным лицом, с чистыми, опрятными руками.